– Что ж, сейчас мы дождемся записей, быстро посмотрим их на вашем ноутбуке, хотя я убежден, что ничего интересного мы на них не увидим, а потом совершим нашу вылазку, чтобы своими глазами посмотреть, в каком именно месте вывели из строя камеру, какой угол обзора она перекрывает в нормальном состоянии и что из этого вытекает. Согласны?
– Разумеется, согласна, – твердо сказала Ксения.
Быстро убрав со стола, она принесла свой ноутбук, налила чай, спросила, что к нему необходимо гостю, немало удивившись, что молоко. Среди ее знакомых не было людей, пивших чай с молоком. В этом было что-то глубоко английское, аристократичное, снобистское даже, но обдумать это как следует Ксения не успела – привезли флешку.
Всего час понадобился им, чтобы отсмотреть скинутое на нее видео. Из материалов уголовного дела, которые тоже раздобыл Олег Васин (все-таки у этого человека в Малодвинске были неограниченные возможности), следовало, что убийство Виктории Угловской произошло в последний час до полуночи. Записи с камер видеонаблюдения охватывали промежуток времени между десятью вечера и часом ночи.
Всего камер, с которых сняли видео, было пять. Именно их отметила для себя утром Ксения как ближайшие к месту преступления. Одна – та самая, в глубине парка, у птицы Говоруна, оказалась выведенной из строя. Что ж, понятно.
Видео Погодин прокручивал в ускоренном режиме, тем более что на нем практически ничего не происходило. Малодвинск действительно рано засыпал, поэтому если до половины одиннадцатого по набережной и в парке еще ходили гуляющие, то после этого времени в объектив беспристрастных камер попадали только редкие прохожие. В 22.50 на одной из них удалось увидеть Вику Угловскую.
То, что это именно она, было понятно по приложенной к материалам дела фотографии. Восемнадцатилетняя девушка, довольно высокая, худенькая, одетая в джинсы и толстовку с капюшоном. Ну да, вечера уже прохладные, почти осенние. На ногах у девушки были кеды, за спиной черный кожаный рюкзачок, точно такой, как описывала Мила.
Увидев девушку, которая вошла в зону наблюдения на набережной со стороны памятника трем богатырям, что свидетельствовало о том, что шла она, скорее всего, из дома, Погодин поставил просмотр на паузу и попросил позвать Милу. Ну да, из них троих она была единственной, кто видел Вику при жизни.
– Милка, помоги нам! – крикнула Ксения. Дочь тут же появилась на пороге кухни.
– Вы что-то нашли?
– Камилла, посмотрите, пожалуйста, это же Виктория? – Погодин повернул экран ноутбука так, чтобы Миле было видно, и чуть увеличил картинку.
– Да, это она. Бедная девочка. Идет навстречу собственной смерти, не зная об этом.
– Давайте посмотрим дальше вместе.
На снова запущенном видео Вика прошла мимо памятника дальше, не останавливаясь. Если у нее и была назначена встреча, то не здесь.
– Посмотрим, кто еще шел той же дорогой, – пробормотал Погодин, но вплоть до конца записи больше у трех богатырей не появилось ни души. Желания шалить со шпорами или мечами у малолетних хулиганов больше не было.
Он открыл второй файл, на котором оказалась запись с камеры у главного малодвинского храма. Здесь Вика тоже была. Все так же, не спеша, но и не останавливаясь, она деловито шла по набережной, не проявляя ни малейших признаков нервозности. Еще две камеры у церкви держали в фокусе не набережную, поэтому Вика на них не попала. Однако и никаких других людей на видео тоже не было. Лишь около 22.45 вышел из храма настоятель, запер дверь и отправился в сторону, противоположную той, куда удалилась Угловская. Что ж, вряд ли у священника имелся повод ее убивать.
Как помнила Ксения, далее на набережной была еще одна камера, за которой следовала слепая зона, где и располагалась злосчастная «полоскалка», с которой утопили девушку. Да, на записи с четвертой камеры Вика тоже присутствовала. Более того, за мгновение до того как пропасть из поля видения, она подняла руку и кому-то помахала. Так, значит, у нее действительно была назначена встреча, и визави, кем бы он ни являлся, пришел на нее раньше девушки, уже ожидая ее у нужного спуска на берег.
– Он пришел с другой стороны, – сквозь зубы сказал Погодин, который, разумеется, тоже отметил этот Викин жест. Спокойный, расслабленный. Человека, который ее ждал, она знала и совершенно не боялась.
С другой стороны набережной, как помнила Ксения, в ста метрах от злополучного спуска, камера была только одна. Записи с нее они отсмотрели на более медленной скорости, периодически отматывая назад, чтобы ничего не пропустить. Но пропускать оказалось нечего, ни одна живая душа не нарушала безлюдья вечерней набережной.
– Или он пришел больше чем за час до встречи, что маловероятно, ибо зачем привлекать к себе внимание, или у него был только один путь – через парк, – задумчиво сказал Погодин. – Впрочем, это и так очевидно. Он шел через парк и, зная расположение камер, отвернул одну в сторону, чтобы не попасться. Разумеется, он пришел и ушел именно этим путем. Пойдемте, Ксения Александровна, мне нужно своими глазами осмотреть это место. Только наденьте что-нибудь потеплее, ночи уже прохладные. И давайте я вам ногу перебинтую потуже, во избежание ненужных эксцессов. Мазь осталась?
– Все в порядке у меня с ногой, – попробовала возражать Ксения, но Мила метнулась в комнату. Принесла тюбик с мазью и эластичный бинт.
– Вы ее, Андрей Михайлович, не слушайте, – энергично сказала дочь, – она у нас поперечница. Так бабушка говорит. Всегда начинает спорить и говорить поперек, хотя и понимает, что другие правы. Конечно, надо перебинтовать. Непонятно, сколько времени вы ходить будете.
Пришлось Ксении смириться с неизбежным. Ощущая на ноге тугую повязку, она пошевелила пальцами, разгоняя кровь, вышла в прихожую, аккуратно влезла все в те же балетки, на данный момент являющиеся единственной обувью, в которой она могла ходить, натянула поверх футболки элегантный шерстяной кардиган, сунула в один карман телефон, во второй – связку ключей.
– Милка, не жди меня, ложись спать, тебе завтра на работу. Андрей Михайлович, я готова.
– Угу, – дочь то ли согласилась, то ли нет. Гость же натянул свою ветровку и послушно шагнул за порог.
На улице было темно. Редкие фонари совершенно не разгоняли тьму, а как будто еще больше сгущали ее. Эти энергосберегающие лампы, которые постепенно вытесняли с российских улиц старые, привычные, дающий мягкий свет, стелющийся под ноги, Ксения ненавидела за бессмысленность. Вроде и светят, но только где-то наверху, не давая разглядеть, что у тебя под ногами. Переживая за больную ногу, она шла медленно, чтобы снова не подвернуть лодыжку. Правда, уже через пару шагов спутник крепко взял ее под руку.
– Держитесь, вам ни к чему новые приключения.
– Спасибо, – коротко сказала она.
Эта рука с длинными узкими пальцами, держащая ее под локоть, как-то странно волновала, а еще вдруг показалась привычной, как будто когда-то этот мужчина уже вел ее вот так, бережно и уверенно одновременно. Странные причуды памяти, кажется, это явление, когда ты помнишь то, чего не было, называется эффектом Манделы. Надо будет потом проверить. Иногда Ксения сама удивлялась, какие глупости приходят ей в голову.
