– Я не буду вызывать полицию, – устало сказала Ксения. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы они с дочерью наконец остались одни. – Но не из-за чужих тайн, а из-за своего спокойствия. Полиция ничем нам не поможет. А вот вы…
– Я? – то ли удивился, то ли испугался собеседник.
– Вы, – спокойно повторила Ксения. – Это же вам поручено найти эту чертову папку. Вот вы ее и найдите. В таком случае все точно поймут, что у нас ее нет, и от нас отстанут.
– А что, это мысль, – согласился сосед. Ксения вдруг обратила внимание, что Мила бросила собирать вещи с пола и застыла, глядя на них обоих во все глаза. – Я и так собирался это сделать, так что тут наши стремления совпадают. И еще. Вы можете быть уверены, что я не позволю, чтобы с вами или с Камиллой произошло что-то плохое.
– Вы… Не позволите…
– Я! Не позволю! В том смысле, что я за вами присмотрю. Вот что, для начала я оставлю вам свой номер телефона. Если ночью произойдет что-то непредвиденное, то сразу же звоните. Это понятно?
– Понятно, – кивнула Ксения, взяла в руки бумажный носовой платок, который сосед вытащил из кармана, чтобы накорябать на нем одиннадцать цифр, протянула дочери, жестом попросив убрать в стоящий у стены комод. Милка почему-то продолжала таращиться. – Спасибо вам, Андрей Михайлович. Будем надеяться, что не пригодится. И да, за повязку спасибо тоже.
Гость кивнул и, попрощавшись, ушел. Ксения наконец допрыгала до дивана. Аккуратно, стараясь не задевать больную ногу, улеглась, вопросительно посмотрела на дочь, стоящую столбом посреди комнаты.
– Что не так?
– Да все так, – ответила Милка и вдруг расхохоталась, громко, звонко. – Мам, мне кажется или ты только что прямо у меня из-под носа мужика увела? Да еще какого! Мама!
– Что-о-о? – Ксения села на диване, получилось слишком резко, боль тут же пронзила ногу, и она сморщилась, закусив губу. – Милка, ты с ума сошла, что ли? Никого я не уводила, хотя должна тебе сказать, что твое увлечение нашим соседом мне категорически не нравится. Ты что, не видишь, какой он человек?
– Какой же?
– Опасный, вот какой, – выпалила Ксения.
Перед глазами невольно встала рослая, чуть худощавая, но спортивно сложенная фигура, кудрявые волосы, зачесанные назад и открывающие высокий лоб, улыбка, образующая на щеках продольные глубокие складки, впрочем, совсем не портящие лицо, которое, пожалуй, можно было назвать не просто красивым, а еще и породистым. Смутное воспоминание о чем-то далеком, прочно забытом всплыло в голове и тут же пропало, словно его спугнул звонкий Милкин смех.
– Ой, мамочка, если бы это была не ты, а кто-то другой, то я бы серьезно обиделась. – Дочь снова начала собирать разбросанные вещи, ее голосок журчал, переливаясь по комнате. – Но за тебя я очень-очень рада. Ты заслуживаешь самого лучшего.
– Камилла, – в голосе Ксении появился металл, полным именем она называла дочь только тогда, когда действительно сердилась, – прекрати немедленно. Ты говоришь оскорбительные глупости, и мне они неприятны. Я не хочу продолжать этот разговор.
– Ладно, – Милка покладисто подняла руки, сдаваясь, глаза ее моментально стали серьезными. – Я умолкаю и продолжаю уборку. А ты пока полежи и подумай, кто и почему мог убить Вику.
* * *
На следующее утро неожиданно для себя Погодин проспал. Когда он открыл глаза, солнце вовсю хозяйничало в комнате, хотя обычно, когда он пробуждался, скромно заглядывало в окно, словно спрашивая разрешения войти. На часах было без пяти восемь, невиданное дело. В дверь настойчиво стучали.
Немного дивясь неожиданному исчезновению терзавшей его многодневной бессонницы, Погодин вскочил с кровати, натянул джинсы, как был, босиком и без рубашки, вышел в коридор, распахнул дверь на крыльцо, за которой маялась тетя Стеша. Вид у пожилой женщины, державшей в руках тарелку, прикрытую полотенчиком, и все ту же, ставшую уже привычной, тару с молоком, был испуганный.
– Ондрюшко, до смерти ведь доведешь, охламон. Я уж подумала, что с тобой случилось чего. Стучу-стучу.
– Да что со мной случится-то, тетя Стеша? – Погодин посторонился, пропуская соседку внутрь. – Разоспался я что-то, не услышал вашего стука. Опять шанежки? Избалуете вы меня совсем.
– Оладушки сегодня, – деловито сообщила старушка. – С тестом заводиться не стала. Тесто спокойные руки любит, а у меня вся душа изболелась.
– Из-за Вики? – догадливо спросил Погодин.
– Из-за нее, горемыки, да из-за Николая Петровича. Я же говорю, забрал Варлаам свою очередную жертву. Как ни старался Николай Петрович, чтобы развеять проклятие, а ничего у него не вышло.
Про этого Варлаама она, кажется, вчера уже говорила. Про неведомое проклятие и отсутствие божьего прощения. Да, точно, а соседка, та самая Ксения Королева, которая вчера целый день путалась у него под ногами, еще сказала, что это покрытый сусальным золотом колокол, который сто лет назад сбросили с какой-то колокольни. Признаться, ни вчера, ни сейчас он ничего не понял. При чем тут колокол?
– Тетя Стеша, вы бы мне рассказали, что вас мучает, – ласково сказал Погодин, забирая тарелку и маленький бидон. – Проходите, я вас чаем напою. Помните, я вам обещал хороший чай, вот и выпьем вместе. Вы вчера обмолвились, что этот колокол мстил своим обидчикам. Так как же Николай Петрович и Вика могли его обидеть? Их же тогда на свете не было.
– Слушь-ко, Ондрюшко, а тебе что, Глафира никогда про Варлаама не рассказывала?
Глафирой звали погодинскую бабушку. Он послушно напряг память.
– Нет, не рассказывала, – сказал он наконец. – Я только смутно помню, что когда кузнец пьяный насмерть замерз, это я классе в шестом был, в Малодвинске тогда еще кузня была, потом-то ее закрыли, вот тогда бабушка что-то про грехи отцов и колокол маме говорила. Родители тогда посредине зимы внезапно в отпуск приехали. Но когда я в комнату вошел, они замолчали обе, и больше эта тема никогда не поднималась.
– Да, в советские годы про это говорить не любили, – усмехнулась тетя Стеша. – Кому партийная принадлежность не позволяла в существование проклятия верить, а кто и боялся в черную бездну лишний раз заглядывать, да только молчание-то еще никого не спасало. Даже если бежать от правды, так она же все равно догонит.
– Тетя Стеша, давайте подробно. – Погодин взял пожилую женщину под локоть и проводил к столу в комнате, усадил на стул, начал неторопливо накрывать на стол.
Соседка внимательно следила за его неторопливыми действиями, словно они ее успокаивали.
– Варенья не принесла, – сказала она, нарушая молчание. – Как оладушки без варенья есть? Вот же пустая голова.
– Есть у меня варенье, – успокоил ее Андрей. – Я как приехал, вы мне сразу банку клубничного и банку морошкового принесли. Сейчас достану. Действительно, как оладьи да и без варенья? Расскажите про Варлаама, тетя Стеша. Вижу, волнует вас эта тема.
