Глава 20. Огня!
Накатившись на высокую ограду, толпа отхлынула, словно волна, встретившаяся со скалистым берегом.
— Сжечь!
— Огня!
— Убить вервольфа!
Мужики, покрасневшие от выпивки и гнева, ищущего выход наружу, подстегивали друг друга выкриками, набираясь смелости ринуться в атаку. Одного такого, самого ретивого, Томас уже оттолкнул граблями от ворот. Надежный засов был задвинут до упора и закреплен специальным язычком.
— Бегите, — крикнул он хозяйке. — Чего вы ждете?
— И куда мне потом возвращаться? На пепелище?
Миссис Олдброк оперлась на трость и, чуть сгорбившись, подслеповато поморгала.
— Томас, кто это пришел? — спросила она дребезжащим голосом.
— Миссис Олдброк, идите назад в дом, — сказал он, уловив ее игру. — Иначе снова расхвораетесь от сырости.
Толпа чуть утихла. Мужики нерешительно переглянулись. Одно дело — убить чудовище, и совсем другое — немощную старушку.
— Томас, что они говорят? — миссис Олдброк приставила ладонь к уху и повернулась к воротам.
— Они хотят убить вервольфа.
— Какие молодцы, — похвалила Сильвия. — С богом.
Перекрестив толпу, она медленно направилась к дому, припадая на правую ногу и тяжело опираясь на трость.
— Вы что, порченого сидра нахлебались? — рявкнул Томас на мужиков. — Совсем сдурели? Какой вам вервольф?
— Молодой, — ответил один из мужиков понахальнее. — Рыжая такая, где?
— Проваливай поздорову, — посоветовал Томас, отставляя грабли и выдергивая из земли вилы. В толпе недовольно загудели. Кто-то благоразумно отступил, а кто-то наоборот придвинулся к воротам. — Инспектор небось не погладит за такое!
— А он не против! — выкрикнул кто-то, и мужики снова одобрительно зашумели. — Хватит с нас волков! Это наша земля!
Миссис Олдброк резко обернулась, и рябой Джо, уже успевший ухватиться за прутья, испуганно отпрянул, встретившись с ней взглядом. Круглая луна покраснела, будто от стыда за то, что творилось под нею, и Джо потом божился, что глаза старухи тоже вспыхнули, а клыки выступили из-под верхней губы, не помещаясь во рту.
— Это моя земля, — прорычала она. — И если кто-нибудь из вас, баранов, нарушит границу моих владений, то горько пожалеет об этом!
— Вервольф, — сдавленно прошептал Джо и схватился за сердце.
— Сжечь вервольфа! — подхватили мужики снова.
— Вот зачем? — укоризненно произнес Томас, обернувшись к Сильвии, и вдруг заметил огни, приближающиеся со стороны сада. — Бегите! Они заговаривали вам зубы! Бегите же!
Соломенная крыша конюшни вспыхнула от брошенного кем-то факела. Трое мужиков налегли на створку ограды, расшатывая ее, один из парней, молодой и легкий, перемахнул ворота и, поднырнув под вилы Томаса, кинулся к миссис Олдброк. Она подсекла ему ноги тростью, он упал прямо в розовый куст и взвыл, оцарапав лицо.
— Я спасу вас, Сильвия! — мэр несся на коне через яблоневый сад, опасно мотаясь в седле, и вскоре рухнул к ногам дамы, едва не напоровшись на собственное копье. Поднявшись и отряхнувшись, он выставил копье перед собой и крикнул: — А ну, пошли вон от хозяйки холмов!
— Мистер Эдверсон, — благолепно пробормотал один из мужиков, стащив шапку с лысой головы, однако у остальных внезапное появление мэра вызвало только гнев.
— Он с ней заодно!
— Не нужен нам такой мэр!
— Сжечь!
Замерев за деревьями и прижимая руки к груди, Джейн наблюдала за разворачивающейся перед ее глазами сценой. Благодаря вспыхнувшей крыше конюшни все было видно не хуже, чем в театре. Когда миссис Олдброк сыграла хилую старушку, Джейн едва не зааплодировала ее актерскому таланту и даже стала надеяться, что все обойдется. Потом ахнула от разочарования и злости — почему Сильвия не смогла сдержаться? Когда же из-за поместья появился мэр, который, видимо, скакал в обход, вскипела от раздражения. Ничем хорошим его появление закончиться не могло! И точно — стоя под воротами, мужики стали припоминать все его прегрешения, которых за срок службы скопилось немало.
— Платим каждый месяц, а толку...
— В Шелстоуне и почта, и бордель...
— Всего один паб, и в том пинта пива за три монеты. Беспредел!
Томас кричал и указывал на холмы, огни с которых все приближались. Сильвия качала головой и довольно ловко отталкивала тростью парня с оцарапанной мордой. Еще один, что успел перемахнуть ограду, уже лежал у конюшни, встретившись с Томасом. Тот обошелся без вил, но даже издалека Джейн видела, что нос у потерпевшего свернут на сторону: кулаки у садовника оказались тяжелыми.
— Бей мэра! — заорали нападавшие невпопад, и Джейн даже порадовалась. Ну, намнут бока милому Грэгу, выбьют вставные зубы. Если обойдется лишь этим — невелика потеря: закажет себе новый фарфор, не разорится. Однако ее внимание привлекла заварушка под воротами: мужики вдруг разлетелись в разные стороны, точно псы, раскиданные волком, а в центре кольца выпрямился Ральф.
— Назад! — рявкнул он. — В тюрьму захотели?
Одна из секций ограды, не выдержав напора, рухнула на изгородь, и сразу трое, размахивая факелами, ринулись к миссис Олдброк. Мэр отлетел от первого же удара и, упав на спину, больше не шевелился, а Сильвия, встав над ним, вдруг зарычала, и от этого звука волосы на затылке Джейн поднялись дыбом.
Она давно поняла, что надо делать, и теперь торопливо расстегивала платье. Вытянув заколку, удерживающую волосы, тряхнула головой, так что кудри упали на спину. Зверь внутри ее тела рвался с поводка, и пришло время его отпустить.
Выдохнув, Джейн крепко прижала конец заколки — твердой и прочной, способной удержать ее непокорную копну, — чуть пониже груди, и, зажмурившись, чиркнула острым краем по коже, перерезая одну из петель хитро закрученного узора татуировки. Короткая вспышка боли длилась не больше мгновения, а потом Джейн словно захлестнуло волной, которая подхватила ее и бросила в водоворот.
Индейцы знали, как удержать тотемного зверя, но сейчас он наконец получил свою свободу. Перед глазами все закружилось, треснуло по швам платье, и черные клочки ткани разлетелись хлопьями сажи. Лес вспыхнул красками, луна вверху одобрительно подмигнула, спрятавшись на миг за легкое облачко, и Джейн, запрокинув голову к звездному небу, взвыла.
***
Потасовка у поместья набирала обороты, и Ральф отстраненно отметил, что ему не победить. Жители Вуденкерса под полной луной, которая окрасилась в багрянец, словно истекая кровью, превратились в чудовищ. Ральф не имел иллюзий и раньше: мужики, работающие в основном на лесопилке, никогда не выглядели особенно благопристойно, расчесываясь в лучшем случае раз в неделю перед воскресной службой. Но сейчас они словно озверели.
