— И снова вы правы, — согласился он, задержавшись у двери.
Они постояли так, сверля друг друга взглядом, и мэр растянул губы в улыбке. Получилось плохо.
— Надеюсь, мы поняли друг друга, инспектор.
— Надеюсь, — кивнул он.
И вот теперь, стоя перед зданием мэрии, он читал несколько слов, выведенных мистером Эдверсоном: «Если вы не отступите, то сильно пожалеете об этом». Почерк был не тот.
Ральф скомкал лист и сунул его в карман брюк. Сперва миссис Олдброк пыталась ему угрожать, теперь мэр.
Он точно пожалеет об одном — если никогда больше не увидит тонкий рисунок под нежной грудью мисс Уокер. А от одной лишь только мысли, что его увидит кто-то другой, вроде напыщенного мэра с его скользкими манерами и наглой ухмылкой, зубы сжимались, а в глазах темнело от бешенства.
Выдохнув, Ральф перешел дорогу и поднялся на три дома выше по улице. Раз уж он здесь, надо закончить с еще одним делом.
У дома с резной дверью Ральф остановился и нервно пригладил волосы. Неловкая ситуация, но он должен узнать, зачем мисс Блювенгейз понадобилась его фотография. А заодно и выяснить отношения. Вернее, дать понять, что отношений нет и не будет.
Глава 10. В любви как на войне
— Мне искренне жаль тебя, Бетти, — сказала Кэтрин, лениво помешивая чай серебряной ложечкой.
Элизабет же сидела напротив, силясь понять, как оказалась в такой ситуации. Раньше она и подумать не могла, что посмотрит на полицейского с интересом — ее уровень гораздо, гораздо выше. Единственная дочь владельца лесопилок Вуденкерса, наследница, красавица. Все партнеры отца наперебой предлагали своих сыновей, но он ее не торопил и уж конечно не принуждал. Ведь главное, чтобы Элизабет была счастлива.
Мать относилась к отцу с легкой прохладцей, но он обожал и ее, и дочь. Элизабет видела свою будущую семью такой же и приготовилась снисходительно принимать ухаживания будущего мужа — инспектора Рейнфорда. Пусть он не богат, не влиятельного рода — это все мелочи. Главное — счастье Элизабет. А глядя в зеленые глаза мистера Ррр, она испытывала неведомое доселе чувство: в животе порхали бабочки, и земля уплывала из-под ног. Выбор был сделан.
Однако красавчик-инспектор не спешил верить своей удаче. Элизабет дарила ему улыбки и нежные взгляды, задавала вопросы о делах и расследованиях, даже попыталась подружиться с его секретаршей — он вел себя вежливо, обходительно, но не сделал ни шага, чтобы сократить дистанцию между ними, а миссис Пампкин отчего-то смотрела на нее с жалостью, и от этого в груди Элизабет просыпалась яростная злоба.
— Право слово, ты бегаешь за ним, как собачонка, — добавила Кэтрин, промокнув губы салфеткой. — Смотришь влюбленными глазами, кормишь, зазываешь на вечера… Он хоть раз пришел к тебе?
Мистер Рейнфорд не пришел к ней ни разу, хотя Элизабет устраивала все эти ужины только ради него. Казалось, не хватает какой-то мелочи, легкого толчка, чтобы инспектор наконец понял — ему здесь рады, его ухаживания будут приняты, но раз за разом он ускользал из ее сетей, блеснув прохладной улыбкой.
— Если он выберет американку, — Кэтрин вздохнула, покачала головой, — ты станешь посмешищем всего города.
Когда только Кэтрин успела возненавидеть ее? Элизабет всегда относилась к подруге доброжелательно: давала советы, как лучше подать невзрачную внешность и замаскировать оттопыренные уши, она свела ее с управляющим лесопилкой отца и их помолвку можно считать решенным делом. Тот, конечно, неказист и старше на целых пятнадцать лет, но отец отчего-то ему благоволит.
Что и говорить, Элизабет даже одолжила ей свою горничную, которая делает прекрасные кремы для белизны кожи. Если бы не Элизабет, Кэтрин уже покрылась бы веснушками до самых кончиков оттопыренных ушей. И теперь она сидит напротив, в розовом кресле ее гостиной, цедит чай и смотрит на Элизабет с явным превосходством.
В дверь постучали, и служанка, открыв, произнесла:
— Да, мисс Блювенгейз дома, инспектор…
Сердце Элизабет затрепетало, как пойманная рыбка, и она прижала руки к груди.
— Сейчас, одну минуту… Мисс, — обратилась к ней служанка, заглянув гостиную. — К вам инспектор Рейнфорд.
— Зовите, — выдохнула она. — И проведите мисс Гоглстен, она уже уходит.
— Вообще-то я еще не…
— Ты уходишь, Кэтрин, — твердо произнесла Элизабет, поднимаясь с кресла. — Прямо сейчас.
Как хорошо, что сегодня она надела это платье. Оно отлично подчеркивает и тонкую талию, и высокую грудь. Впрочем, она во всех платьях хороша. Но это станет ее любимым. Он пришел к ней. Сам. Без приглашения. Наконец-то понял, что пора… А может, рассмотрел ее по контрасту с американкой. Их вообще нельзя сравнивать! Невоспитанная лохматая девица, что едва не сшибает люстры головой, и нежная, утонченная Элизабет. Может, позвать мисс Уокер подружкой невесты? Впрочем, нет. Рядом с ней Элизабет будет казаться коротышкой. И Кэтрин тоже не достойна этой чести. Кто тогда? Мередит? Она простовата и бледновата, и еще и сутулится. Да, идеальный вариант.
— Мисс Блювенгейз, — склонил светловолосую голову инспектор, заходя в гостиную. — Мисс Гоглстен.
— Я собиралась уходить, — протянула Кэтрин, которая будто приросла своей пухлой задницей к креслу.
— Всего доброго. Я как раз надеялся поговорить с вами наедине, — сказал он, повернувшись к Элизабет, и в душе ее запели райские птицы.
Это будет предложение. Так сразу… Впрочем, чего тянуть? И так все понятно. Они объявят о помолвке, а после окончания зимы поженятся. Можно и раньше, но если она забеременеет сразу же, то злые языки начнут болтать всякое: вроде как спешная свадьба была вынужденным решением. Кэтрин так точно не упустит возможности уколоть ее побольнее. Мысль о брачной ночи обдала Элизабет таким жаром, что она опустилась назад в кресло, не в силах устоять на ногах.
— Это… деликатный вопрос, — вздохнул он, садясь на диванчик и косясь на дверь.
— Понимаю, — прошептала Элизабет. — Вы можете спросить меня о чем угодно, инспектор.
Он кивнул, сцепил пальцы в замок, явно собираясь с духом.
Бедный. Так долго скрывал свою страсть, что теперь его прямо колотит. Можно жениться и сразу, раз ему так невтерпеж. Пусть болтают, что вздумается.
Входная дверь наконец захлопнулась, но мистер Рейнфорд, привстав, выглянул в окно убедиться, что Кэтрин ушла. Забавный. Элизабет улыбнулась. Так стесняется. Пусть бы даже Кэтрин присутствовала — Элизабет не стала бы возражать. Лишь бы увидеть, как превосходство в ее глазках сменяется завистью. Жалко, что он пришел без цветов. Надо будет потом деликатно ему намекнуть, что она любит лилии.
Инспектор постучал пяткой по полу, явно нервничая, а после опустил ладони на колени. Руки у него были такими сильными, мужскими, с длинными красивыми пальцами… Решившись, Элизабет пересела к нему на диван и взяла его ладонь.
