Дейви засиял от восторга.
– Хранитель Железного Перста.
* * *
Куилл не собирался становиться противником Коула Кейна, но, судя по всему, именно так и вышло. Один за другим все пареньки, кроме набожного и послушного Юана, в конце концов начали ходить в Нижнюю Хижину.
Наконец явился даже благочестивый Юан.
Он нырнул в Хижину – золотистые волосы потемнели от дождя, лицо осунулось от холода. Новость, которую он принёс, казалась ему настолько постыдной, что он едва мог её выговорить.
– Мистер Дон говорит, ты можешь вернуться, Куиллиам. Пастор Кейн теперь наверху.
– Наверху? В Раю, что ли?
– В Верхней Хижине. Он несёт там бдение. И постится. И молится за нас, весь день и всю ночь. Ты можешь вернуться.
Приведённый в праведный гнев (по словам самого Кейна) нескончаемым шумом и непослушанием греховных мальчишек, он отправился на самую вершину Стака, где сможет быть поближе к Богу и подальше от их скотского безбожия. С собой он забрал все корзины для яиц, большую часть оставшихся мешков, лучший нож и бесценную трутницу.
– Мужчины что, не пытались его остановить?
– Мистер Дон хотел, но у него рука поломана.
– Что! – Новость была ужасающая. Куилл повернулся к остальным: – Почему мне никто не сказал?
Но Юан был слишком поглощён своими собственными скорбями, чтобы волноваться об этом. Как прислужник пастора у алтаря он был особенным. Но Кейн, должно быть, разгадал его жалкий секрет – как-то прознал, что Юан не смог пройти по воде… А какое ещё могло быть объяснение? Потому что вместо Юана пастор взял с собой в Верхнюю Хижину Джон.
– Чего? Чего? Чего он сделал? – взревел Мурдо.
Куилл положил другу на плечо руку, успокаивая.
– Джон… Он этого хотел? Джон? Пойти с ним?
Юан лишь пожал плечами. С чего бы (читалось у него на лице) кому-то отказываться служить Богу и пастору Кейну?
Мурдо и Куилл переглянулись, в головах у них появилась одна и та же пугающая мысль.
– Ты не…? – хором спросили они друг у друга. То, как они одновременно задали вопрос, как синхронно обличительно ткнули друг в друга пальцами, должно было быть смешно. Но не было. Каждый считал, что другой мог предать секрет Джон.
– Может, она сама ему сказала, – прошептал Куилл. – Исповедовалась, во время исповеди, может?
Но Мурдо был слишком взбешён, чтобы понижать голос.
– Заткни свой клюв. Она б не стала! Ни за что б не стала! Видишь, что ты наделал!
– Что именно? Что я наделал?
Остальные мальчишки немедленно занервничали. Они не понимали, из-за чего вспыхнула ссора, но здесь, в приморской пещере, опьянённые историями, воспоминаниями и песнями, они могли передохнуть от вечного беспокойства. Им не хотелось, чтобы их пристанище испортил шумный переполох.
Тёплый приём
Куилл отправился назад, вверх в Среднюю Хижину, а младшие переругивались за его спиной, кто понесёт отсыревший мешок перьев – «Трон Хранителей». Они даже стали напоминать своего рода победоносную процессию – если вообще возможно идти процессией вертикально вверх по наклонной каменной глыбе. Только Мурдо обгонял Куиллиама.
– Нам надо вернуть её, – всё бормотал он. – Надо!
– Джон не рассказала Кейну, что она девчонка. Она б ни за что не стала, – убеждал Куилл.
– Зато какой другой поганец мог.
– Ну это был не я и не ты, а больше никто не знает. – Куилл намеревался не поддаваться панике Мурдо.
– Значит, Кейн догадался!
– Бог с тобой, друг. Этот дурак? Он и одну утку сосчитать не сумел бы. Почему он не взял Юана, так это потому, что Юан его затмевает. Юан, он… настоящий.
– Настоящий?
– Ага. Самый что ни на есть. С ним не особо весело, но он настоящий махонький святой. А Кейн обманщик. Хочет главным быть, как преподобный Букан. Но для чего? Потому что командовать нами хочет, говорить: «Теперь вторник – это воскресенье», «День – это ночь», «Луна слеплена из сыра». Но он это не от чистого сердца говорит, понимаешь? Видать, с Юаном он кажется себе мелким… Так что он не забрал Юана с собой наверх; он взял кого-то полезного, вот и всё. Чтобы всё ему подносили и таскали за ним.
– Но теперь он точно заметит! Когда их там всего двое. И она такая хорошенькая.
– Не, друг. Если б Джон была пони, этот дурень её за овцу бы принял.
Отчасти Куилл убеждал и себя самого, пытался уменьшить тревожную боль в сердце. Мысль о том, что Коул Кейн сознательно увёл девушку в своё «логово» на верхушке Стака, была… Он так резко прекратил об этом думать, что голова закружилась. Куилл сказал себе, что Джон просто вернётся в Среднюю, если почувствует опасность.
Он сделал остановку, чтобы передохнуть, закрыл глаза, несколько раз глубоко вдохнул, позволяя сердечному ритму замедлиться. Если изгнание его чему-то и научило, так это не размышлять о невыносимом: только живот разболится.
Мурдо – другое дело. Он так кипел от ярости и злости, что взбирался слишком быстро, промахиваясь руками мимо каменных выступов.
– Я её верну. Верну. Я полезу наверх; верну её.
– «Его». «Его», не «её», – пропыхтел Куилл, оглядываясь, чтобы посмотреть, не услышал ли кто. – И давай помедленней, а?
– Тебе-то ничего, друг. Она не твоя девушка.
– Она и не твоя, – удивился Куилл. – …или как?
Новость о том, что Мурдо намеревается жениться на Джон, ошеломила его.
– А она знает? – спросил Куилл.
– Пока нет. Но она у меня в голове, понял? Как у тебя – мисс Галлоуэй. Я построил вокруг неё стену. Так что она теперь моя. И я собираюсь её вернуть. – И внезапно Мурдо как-то померк – его мстительный гнев превратился в простую печаль. Джон увели, а вместе с ней – великое множество любовно лелеемых надежд.
* * *
По возвращении в Среднюю Хижину Куиллиама не встретил град камней. Никто не прикрыл нос от вони его пороков. Хоть горело всего две пичуги-свечи, в Средней по сравнению с Нижней было приятно тепло: он просто стоял и наслаждался жаром на щеках.
– Откуда огонь, если трутницы нет? – спросил Куилл.
– Свезло на какое-то время, – ответил Донал Дон. – И Лаклан подсобил.
Сначала они поддерживали два пламени, поджигая от остатков одной сожжённой качурки фитиль следующей и одну держа горящей на всякий случай. Но в Среднюю раз за разом неизбежно врывался какой-нибудь дикий порыв ветра и, обшаривая её в поисках признаков жизни, задувал оба фонаря.
