— Вот, — объявил всем Люк, — это и есть план.
Он прижал руку к карману кителя и почувствовал, как внутри похрустывает письмо Мэдди. Оно пришло прошлым утром. Люк ждал его с нетерпением, потому что телеграмма Элис застала его во время короткого перерыва на отдых в Поперинге. Он радостно закричал и заколотил кулаками по воздуху.
«Прекрасная Айрис появилась на свет тчк Фотография в пути тчк Мэделин справилась прекрасно тчк Твоя семья ждет тебя тчк Береги себя тчк».
Но Люк еще не открыл конверт. Ему хотелось, чтобы письмо ждало запечатанным, пока он был здесь, у Ипра, чтобы ему было ради чего бороться. Но теперь, теперь… Он бросил свисток, сглотнул пересохшим горлом и встал на ноги у земляной стены, вглядываясь сквозь дым в дальние деревья и вслушиваясь в какофонию взрывов и выстрелов. Там ждала неизвестность, и сердце Люка бешено заколотилось. Машинально, не понимая, что делает, но зная, что у него всего несколько секунд, он сунул руку в карман, выхватил конверт и надорвал.
— Нет, — запротестовал Питер, осознав, что делает его друг, — не надо, еще не время…
Люк не слушал. Он вообще ничего не слышал. Даже не дышал. Только смотрел. Это была она. Его дочь. Ее дочь. Чудо цвета сепии на руках у его жены. Пальмовые листья отбрасывали тени на опущенные веки Мэдди, на ее скулы и на прекрасные, идеальные глазки Айрис, ее миниатюрные губки, маленькую пяточку, высунувшуюся из пеленки, и всклокоченные темные волосики. Люк не мог поверить, что зачем-то не давал себе смотреть на нее. Как он мог подумать, что, увидев ее, увидев их обеих, навлечет на себя беду? Он прижал фотографию к губам и впервые за все эти месяцы ощутил в себе новую силу и надежду. Он чувствовал себя неуязвимым.
— Будь осторожен, — старался перекричать шум рвущихся снарядов Питер. — Теперь, когда ты знаешь, что она настолько прекрасна, насколько это вообще возможно, будь чертовски аккуратным, потому что ей позарез нужен папочка.
— Он у нее есть, — ответил Люк, бросив украдкой последний взгляд на фотографию, и снова взялся за свисток. — Я никуда не собираюсь.
— Только в атаку, — уточнил Питер и поднял штык.
— Только туда, — согласился Люк и свистнул.
Некоторое время, почти целую минуту, атака шла как по учебнику. Они вышли из окопа в правильном порядке, медленно двинулись к деревьям, соблюдая дистанцию и держась на хорошем расстоянии от артиллерийского заградительного огня, который должны были открыть, когда они доберутся до леса. Впереди не было слышно ответных залпов. Никто не падал и не кричал, и они почти добрались до деревьев. Люк посмотрел в сторону Питера и поймал его взгляд. «Неужели все так просто?»
Вот тогда-то с голубого, безоблачного неба и посыпались капсулы. Они беззвучно падали в траву и выпускали жгучий желтый пар, который закрыл солнце, попадал в глаза, в носы, проникал в легкие…
Когда, кашляя и задыхаясь, Люк сорвал с себя китель и прижал его ко рту, на землю посыпались жетоны. Он заметил, как Фразер Китон нагнулся и стал шарить по траве, пытаясь отыскать их. Люк закричал на парня, чтобы тот не занимался ерундой, но его голос заглушило выстрелами их же орудий, к которым тут же присоединились немецкие. Поле изрешетило артиллерийскими снарядами и пулеметными очередями откуда-то со стороны леса, но не из него, как они предполагали. Пули косили траву и людей, увлекая их на землю, заставляя вслепую, беспорядочно бежать навстречу снарядам. Земля взметалась в небо и падала дождем. Солдаты бежали, истекая кровью, ничего перед собой не видя, не имея возможности дышать.
Люк, согнувшись в три погибели, оказался под облаком поднимающегося газа, держась обеими руками за горло и судорожно ловя ртом воздух. Он увидел, что в двадцати шагах от него ординарец пытается содрать китель с задыхающегося брата, и полу-побежал, полу-пополз к ним. Рывком сдернув китель, он прижал его к лицу парнишки, крича обоим, чтобы держались ближе к земле и сейчас же убирались в укрытие. Только когда они исчезли за завесой дыма и газа, он заметил Питера. Тот закрывал нос и рот одной рукой и хромал. Похоже его ранило.
— Питер! — закричал Люк, — Питер, ложись…
Он видел, как друг обернулся. Его глаза были широко раскрыты, но взгляд ни на чем не останавливался. Люк, не зная почему, вспомнил слова Питера, которые тот сказал еще прошлой зимой: «Я не хочу, чтобы это стало последним, что я увижу».
— Ложись! — снова прокричал что есть мочи Люк и закашлялся.
— Люк! — крикнул в ответ Питер. — Люк!
— Ложись! — велел Люк в последний раз, потом выругался, когда заметил, что из ноги Питера течет кровь, и стало ясно, что теперь ничего уже не поделаешь. Им суждено умереть здесь, на этом самом месте. Вокруг на землю падали другие бойцы. Кто-то, как ординарец Люка и его брат, пытались бежать к деревьям, но Питер никуда не бежал. Он дернулся и упал. В него снова попали.
— Питер! — взревел Люк.
С трудом дыша и заливаясь слезами от едкого газа, Люк встал и, уворачиваясь от наполняющего воздух металла, бросился к другу. Внезапно перед ним будто из ниоткуда возник Фразер. Он был без кителя, в разорванной в клочья гимнастерке, а его мальчишеское тело было изрешечено пулями. На его шее, израненной не меньше, чем лицо, не было жетонов, зато он упрямо сжимал жетоны Люка. Только по ним Люк его и узнал. Он в панике рванулся к Фразеру, повалил его на землю и, накрыв своим кителем, чтобы парень не замерз, пока к нему не вернутся, заходясь страшным кашлем, побежал к Питеру. Тот был без сознания, но еще дышал. Взвалив друга себе на спину, Люк, задыхаясь, потащил его в сторону леска.
Он почти добрался до цели, когда упал снаряд.
Люк не слышал взрыва. Он внезапно оглох, и кровь заледенела у него в жилах от жуткого предчувствия. А потом его ударило жаркой волной. Она поразила его лицо, голову, позвоночник; прошла через кровь. Люка подбросило вверх, высоко в ипрское небо. Последнее, что он видел, — лежащий на траве Питер. На короткое время тот открыл глаза и увидел Люка. Ужас застыл на его бледном лице.
Последнее, о чем успел подумать Люк, были его дочка и Мэдди — их фотография так и осталась в кармане кителя, которым было накрыто лишенное лица тело Фразера — и то, как он рад, что успел ее увидеть.
Глава 17
Придя в себя, Люк понял, что лежит, скрючившись и зажав руку, на усыпанной сухими листьями земле. Кругом возвышались деревья. Он посмотрел вверх на колышущиеся ветки, но не услышал их шуршания, только звон. Под израненными босыми ногами дрожала земля. Он не понял, откуда шла эта вибрация.
На нем были только брюки и изорванный жилет. «У меня должен быть китель», — подумал он, и у него возникло чувство, что это важно, но почему, он не помнил, так же как не знал, куда подевался его китель. Дотронувшись до головы, которая ужасно болела, как и рука, ребра и ступни, он увидел, что ладонь стала алой.
«Кровь, — понял Люк. — У меня идет кровь».
И опять не смог понять почему.
