Люк поднял голову, и его каштановые кудри коснулись воротника сорочки. Он посмотрел в темнеющее небо, потом туда, где солнце окрасило горизонт кровавыми красками, и, сузив глаза, нехотя подумал о том же, о чем и Мэдди.
— Нам пора?
— Я обещал твоему отцу вернуться засветло, — произнес Люк. — Кажется, он не сильно уверен, что я хорошо умею ходить под парусом в темноте.
— Да?
— Ну да.
— Он такой паникер, — сказала Мэдди.
Люк улыбнулся.
— Подожди здесь. Я подгоню лодку.
Их обратный путь в сгущающихся сумерках был еще прекраснее, если такое вообще возможно. И неторопливее. Ветер сменил направление, и море стало спокойным, чернильным, и парус наполнялся только до той степени, чтобы мягко двигать лодку вперед. Они сидели друг подле друга. Люк показывал Мэдди, как работать румпелем, и направлял ее руку. Она смотрела на их пальцы, светлые свои и темные его, и удивлялась тому волнению и застенчивости, которые обуревали ее вначале; теперь ей казалось, что эти чувства терзали вовсе не ее. В городе один за другим зажглись огни; они призывно сверкали на берегу. Мэдди прислонилась к плечу Люка и вдохнула запах углей, которым пропиталась его сорочка, аромат мыла и его тепло. Она закрыла глаза, наслаждаясь теплым бризом, ласкавшим ее обожженное солнцем лицо, и бесконечностью моря, простиравшегося вокруг.
Когда они подошли к берегу, на небе появились звезды. Рыбаки разошлись по домам. Люк бросил якорь, спрыгнул в море и, повернувшись лицом к лодке, принялся подтаскивать ее на себя.
Мэдди положила ладони Люку на плечи и почувствовала, как его руки обхватили ее талию.
Она посмотрела вниз, и растрепавшиеся волосы упали ей на лицо.
— Спасибо, — произнесла она.
— За что?
— За этот день.
— Ты знаешь, я и выстроил его так, — признался Люк, — чтобы побыть с тобой подольше.
— Мне хотелось того же.
Медленно, чувствуя каждый удар сердца в груди, Мэдди наклонилась к нему.
На этот раз рядом не было Питера, чтобы помешать. Никого не было.
Она думала, что знает, что будет дальше. В конце концов, это был не первый поцелуй в ее жизни. В Оксфорде тоже были парни; несколько раз она целовалась украдкой в темных коридорах во время студенческих балов и вечеринок.
Но то было иначе.
В этот раз было совсем по-другому.
Его губы скользнули по ее губам раз, затем другой, и Мэдди почувствовала, что падает с лодки в его объятия со страстью, которой сама поразилась. Она не сомневалась, что это была страсть. Люк поцеловал ее еще раз, прижал к себе крепче, и Мэдди не раздумывала ни секунды. Она прильнула к нему, а его сильные руки держали ее, и их поцелуй длился восхитительно долго.
Мэдди жаждала полного счастья. Но, увы, кое-что омрачало его. Когда их поцелуй закончился, она приникла лбом к его лбу, не замечая, что замочила юбку, и по помрачневшему взгляду Люка прочитала его мысли. Откуда ни возьмись ей в голову пришло воспоминание об уходящем лайнере «Пи энд Оу». И теперь стало невозможно отогнать от себя мысль о предстоящем отъезде Люка домой. И глядя ему в глаза, Мэдди вдруг задумалась о причине, которая заставила его приехать в Индию — об этой войне, в начало которой ей не хотелось верить, несмотря на множество прочитанных статей о гонке вооружений в Европе и спорных территориях, которые все страны норовили отобрать друг у друга. Она почувствовала укол страха, терзавшего ее раньше, что это счастье, столь неожиданное и невероятное, с ней ненадолго. Эта мысль была как дурное предзнаменование, омрачившее светлый день. «Не верь своему счастью».
Люк прижал ее еще крепче, словно прочитав мысли.
Но он ничего не спросил. Так же, как она ни о чем не спросила его, когда они смотрели на исчезающий вдалеке лайнер.
Люк снова поцеловал Мэдди, и она постаралась отогнать от себя страх.
Для чего за него цепляться?
И тогда, в сгущающейся над морской рябью темноте, во всепоглощающей тишине, скрывавшей их от остального мира, она внушила себе, что в дурных предчувствиях нет никакого смысла.
«Все будет хорошо».
Глава 10
«Всe будет хорошо», — убеждала себя Элис, стоя у окна в гостиной и устремив печальный взгляд на дочь и этого парня, Люка Деверо. Они, едва различимые в полной темноте, показались в воротах виллы и побрели по усыпанной опавшими листьями подъездной дорожке к дому. Элис положила пальцы на оконное стекло и смотрела, как парочка медленно идет, держась за руки, склонив головы друг к другу и не замечая ничего вокруг. И тут вопреки сомнениям, каких у нее было великое множество, в сердце что-то кольнуло, а на лице проступила грустная улыбка. К воспоминаниям, каково это — идти вот так рядом с молодым человеком, примешивались печаль из-за того, что она не видела дочку счастливее с самого ее приезда в Индию, и страх из-за скорого отъезда Люка. Ричард сказал, что ему осталось меньше недели в этой стране. Значит, он либо добьется, чтобы Мэдди поехала с ним, либо обречет ее на ужасные страдания.
Заметив, что Мэделин без шляпы, Элис сильнее надавила рукой на оконное стекло и нахмурилась. Светлые локоны дочери в полном беспорядке мотались по спине. Конечно, она каталась на лодке; Ричард и в это посвятил ее, вернувшись с работы часом раньше. Элис была в ярости из-за того, что он не попытался остановить дочь.
— Наша дочь была с ним наедине? — восклицала она. — Весь день?
— Есть вещи и похуже, Элис.
— Неужели?! Мне что, в самом деле нужно объяснять тебе, что начнутся разговоры?
— Кому какое дело до этого? — ответил Ричард, разливая бренди по двум бокалам. — Пусть себе говорят. Какая нам разница?
— Вообще-то большая.
— Она взрослая женщина, нравится это тебе или нет.
— Возможно, это нравилось бы мне больше, если бы меня не лишили ее детства…
— Нет, — оборвал Ричард жену, — нет. Мы не станем обсуждать это снова.
Он повернулся и пошел наверх, не притронувшись к бренди. Бокалы из свинцового хрусталя так и стояли на серванте. На один из них опустилась муха и тут же утонула в бренди. (Веселый конец. «Есть вещи и похуже».)
С прошлого вечера Элис не видела Ричарда, продолжая на него сердиться, — привычное противостояние. Особенно сильно она негодовала на мужа сейчас, когда застала дочь в таком растрепанном виде. Но на Мэдди, подгоревшую на ярком солнце и такую счастливую, злиться она не могла. Элис начала представлять Мэделин в море — как та запрокидывает голову, как заходится переливчатым смехом, который она так боялась забыть каждый день на протяжении последних пятнадцати лет, — и почувствовала, что опять улыбается.
— Ты готова?
Элис вздрогнула от неожиданности, услышав раздавшийся во влажной тишине голос Ричарда. Он стоял в дверях, одетый во фрак по случаю ужина. По смягчившемуся выражению его обветренного лица Элис поняла, что муж заметил ее улыбку.
