Только когда Гай прервал тишину, она поняла, что молчание длилось уже долго.
— Прости, что раздражаю тебя, — сказал он тоном, выдававшим тот факт, что некоторое время он обдумывал свои слова.
Снова вспомнив все, что он сделал для нее, Мэдди заставила себя улыбнуться.
— Вовсе нет, — поспешно ответила она.
Улыбка Гая получилась такой же натянутой, как и у Мэдди. Он знал, что она врет.
— По крайней мере, ты теперь дома и в безопасности, — заключил он, поворачивая к воротам родительского дома Мэдди.
— Да, — покорно согласилась она, — так и есть.
На вилле Гай задерживаться не стал. Со ступеней крыльца Мэдди наблюдала за его отъездом и чувствовала себя хуже некуда, потому что знала, что он тоже расстроился. Все это утро обернулось сущим хаосом. Мэдди дождалась, когда машина скроется из виду, а звук мотора растворится в пении птиц и ленивом шелесте деревьев, а потом вошла в дом. Сунув кошелек и путеводитель под мышку, она стащила с рук промокшие от пота перчатки и направилась к лестнице.
Но вдруг остановилась как вкопанная.
Она попятилась, выгнула шею и через выложенный кафелем холл заглянула в залитую солнцем гостиную. Там со всеми удобствами устроилась в ожидании девушка с коричневыми кудрями и улыбкой до ушей.
Несмотря на то что еще несколько секунд назад это казалось невозможным, лицо Мэдди тут же расплылось в широченной улыбке, а из груди вырвался восторженный возглас.
Делла рассмеялась.
— Привет, привет! — поприветствовала она подругу, широко расставляя руки. — Я уж думала, ты никогда не вернешься.
Делла рассказала, что все они приехали на поезде еще рано утром. Ричарду с Питером пришлось отправиться с вокзала прямиком на работу, а она не смогла удержаться, чтобы не заехать и не поздороваться.
— А еще я нагло приняла приглашение вашего посыльного остаться на обед, — поведала Делла по дороге на веранду, где и в самом деле стояла наполовину пустая тарелка кеджери
[13].— Я уже заволновалась, что приехала впустую, потому что тебя очень долго не было.
— То же самое я могла бы сказать о тебе, — ответила Мэдди. — Почему вы не дали телеграмму, что приезжаете? — она подумала о матери, которая, ничего не подозревая, сидела за чаем у какой-то мемсаиб. — Я не уверена, что мама вообще знает о том, что вы вернулись.
— Да все решалось впопыхах, — объяснила Делла, усаживаясь за стол. — То мы собирались уезжать на следующей неделе, то срочно заторопились, чтобы успеть на эти встречи.
— Какие встречи? — поинтересовалась Мэдди, беря графин и наливая себе попить.
— Что-то связанное с армией, — ответила Делла, неопределенно махнув рукой. — Но давай не будем об этом. Есть же множество куда более интересных тем, которые стоит обсудить. Например, — она метнула на подругу озорной взгляд, — я видела, что ты приехала на машине Гая Боуэна. Это ведь была его машина?
— Или, — улыбаясь подыграла Мэдди, — ты расскажешь обо всем, чем вы занимались в путешествии.
У Деллы в глазах запрыгали озорные искорки.
— Ладно, — согласилась она, — вернемся к Гаю позже.
— Ну уж нет, — возмутилась Мэдди. — Ты совсем не изменилась.
— О, даже не переживай по этому поводу, — Делла взяла нож и вилку. — Может, ты тоже поешь?
— Приглашаешь меня на обед в собственном доме?
— Наверное, так, — снова захихикала она. — Ты по мне скучала?
— Ты даже не представляешь как, — ответила Мэдди и тоже засмеялась, потому что на самом деле ужасно соскучилась, и теперь ей было особенно весело, потому что долгие тоскливые часы остались позади. — Останешься после обеда?
— Надо бы, конечно, поспать, — ответила Делла. — Ох уж эти поезда. Но на часок-то точно задержусь.
Она задержалась на четыре.
Ахмед принес для девушек еще еды и напитков. Опустели тарелки, а вслед за ними и бокалы, но подруги никак не могли наговориться. И чем дольше они говорили, тем больше появлялось новых тем для разговора.
Делла рассказывала обо всем, чему не хватило места в письмах, дразнила подругу описаниями озера в Удайпуре, дворцов в голубом и в розовом городе, которые она почтила своим присутствием, сафари на слонах. Мэдди понимала, что ее прогулки по Бомбею меркнут по сравнению со всем этим великолепием, но говорила в основном о них, подшучивая над тем, в каком ужасе пребывала в начале своих вылазок.
— Но, боюсь, никакими тиграми или охотничьими домиками я похвастать не могу.
— Неужели ты везде путешествовала сама по себе? — изумилась Делла.
— Совершенно самостоятельно, — похвасталась Мэдди.
— Я горжусь тобой, старушка.
— Очень рада, что доставила тебе эту возможность.
— Но что тебя сподвигло на эти прогулки? — любопытствовала Делла. — В письмах ты мне об этом не писала.
— Я… — начала Мэдди и чуть было не рассказала про Люка Деверо. Но потом прикусила губу и умолкла, совсем как в письмах. Ей по-прежнему казалось, что обсуждать это преждевременно, что предмет разговора, чем бы он ни был, еще слишком хрупок и нежен. Она не могла позволить себе все испортить. — Я решила перестать скучать по дому, — сказала она, выдав другую версию правды.
Делла радостно захлопала в ладоши, и Мэдди снова почувствовала укол совести.
— Вот и хорошо, — обрадовалась Делла. — А твоя мама даже не заподозрила?
— По крайней мере, мне об этом неизвестно.
— Как у тебя с ней?
— Лучше, — ответила Мэдди, вспомнив про рисунки на камнях. — Совсем немного, но лучше.
— Мне определенно нужно уезжать почаще, — сказала Делла.
— Не надо, прошу, — взмолилась Мэдди.
Ахмед убрал со стола посуду и принес им нарезанные фрукты и по куску бисквита «Виктория».
— Не уверена, что осилю, — засомневалась Делла, откинулась назад, надавила на затянутую корсетом талию и поморщилась.
— Ешь, — ответила Мэдди, — пожалуйста. А то придется мне.
Девушки выходили из-за стола только один раз, а потом отправились в дальний конец сада на перекур, прячась, как непослушные школьницы, за клумбами с африканскими лилиями на тот случай, если Элис, задержавшаяся сегодня дольше обычного, неожиданно вернется домой.
Как оказалось позже, она вернулась сразу после отъезда Деллы, когда Мэдди собиралась идти в ванную.
