— Через пять-семь дней…
— Община покинет острог, — Медведь посмотрел на Алабая. — Останется только Хранитель.
— Тут такое дело…
— Я не покину свою берлогу ни при каких обстоятельствах, — перевертыш с полуслова понял мою дилемму. — Но любой, кто зайдет ко мне — умрёт.
— Даже я?
— Даже ты, — хладнокровно подтвердил Медведь. — Что тебе, Алабай?
Каким образом он понял, что пахнущий шерстью Воин хочет что-то сказать, я так и не понял.
В эмоциональном плане Алабай был… напряжен, но и только.
— Хорёк, — хрипло произнес Алабай. — Он мой.
— Твоё право, Алабай, — медведь покачал головой. — Ты знаешь моё мнение по этому вопросу, но разубеждать тебя я не стану.
— Михаил, — Воин посмотрел на меня. — С кем ты договорился?
— Ты о чём? — уточнил я.
— Не валяй дурака, — поморщился Алалбай. — Даже Манул — один из опаснейших противников, а вместе с Гиеной они способны творить много делов.
Я внимательно посмотрел на перевертыша, отслеживая его эмоции.
То, что Медведь доверял Алабаю хоть и говорило в пользу последнего, но причин верить перевёртышу на слово я не видел.
Другое дело Чуйка Воина и Лидерство.
Я буквально чувствовал стоящего передо мной Воина. Его тщательно скрываемую злость на Хорька. Его беззаветную преданность и признательность Медведю. Его глухую тоску по погибшему другу.
Алабай в моем восприятии чувствовался как пёс.
И да, Медведь был прав, оставив его в своей берлоге. Такие, как Алабай не способны на предательство или обман.
— Ребята Макса, — все же ответил я, решив, что перевертышу можно доверять.
— Может всё-таки уйдешь? — в голосе Медведя послышались нотки грусти.
— Нет, — мотнул головой Алабай. — Я должен остаться.
Воин сказал «остаться», но мы с Медведем услышали «отомстить».
— Когда всё… начнется, — я посмотрел на Алабая, — держись ближе ко мне.
— Разберусь уж, — хмыкнул Воин, мне же не оставалась ничего другого, как пожать плечами.
Если Алабай записал себя в покойники и не планирует выживать после мести Хорьку, что ж… кто я такой, чтобы ему мешать?
— Алабай, ты можешь идти, — Медведь вздохнул и, подойдя к печи, грузно на неё завалился. — Предупреди Лиса. Пусть ищет безопасное место или лес погуще. В княжества идти опасно. Серебряные не спят.
Я не стал спрашивать из-за чего демонологи невзлюбили перевертышей, а вот упускать шанс усилить свой надел не стал.
— У меня есть надел. С удовольствием приму там ваших товарищей.
— Алабай, услышал? — уточнил Медведь и махнул рукой, — ступай, мой друг.
— Передам, — Алабай уважительно поклонился и направился к выходу из Берлоги. — Спасибо за всё, Медведь.
— Вы прям как будто навсегда попрощались, — не удержался я, стоило Алабаю выйти из берлоги.
— Как знать, — Медведь повозился на печи, устраиваясь поудобней. — Догадываешься, почему я попросил Алабая уйти?
— А чего тут догадываться? — удивился я. — Он полезет на Хорька, мужественно превозмогая, одолеет его, и будет себе спокойно умирать, получив серьезнейшие раны. Если смогу, помогу Алабаю. Но было бы намного проще, если бы он совершил свою мстю под моей аурой.
— Таков его Путь, — философски отозвался Медведь. — Кому-то необходимо заглянуть в глаза смерти, чтобы продолжить развиваться. Я не прошу тебя его спасать или быть нянькой. Но если будет возможность — поможешь ему?
— Помогу, — кивнул я. — Если смогу.
— Знаешь, — Медведь покосился на меня. — А приходи, когда прогремит колокол.
— Колокол?
— Ты поймешь, — усмехнулся перевертыш. — И запомни, что бы не случилось, к надзирателям прикасаться нельзя.
— Ладно… — такое ощущение, что Медведь видит будущее или досконально знает план Макса…
— И да, Михаил, ты правильно сделал, что не выбрал в побратимы дракона.
— Почему? — я обратился вслух, поскольку мне показалось, что Медведь скажет сейчас что-то важное.
— Их нет в этом мире, — Медведь позволил себе улыбнуться. — К тому же у такого как ты не может быть побратимов. Только соратники и враги.
— Ну спасибо на добром слове!
— Последний совет, Михаил, — Медведь закрыл глаза и пробормотал. — Без Мастерских тебе с Тигром не справится. Твоё дело, чем заниматься эти три дня, но если всё сделаешь правильно, то выйдешь на бой не с пустыми руками. А теперь иди.
Я поклонился в пояс, уверенный в том, что Медведь, несмотря на закрытые глаза, увидел мой знак уважения и молча направился к выходу из берлоги.
Перевертыш был прав, и я действительно собирался провести оставшиеся три дня с пользой.
И именно в Мастерских.
Глава 24
Интерлюдия. Кабинет Якова Ивановича Малый совет
Хоть с включением Якова Ивановича в Малый совет княжества работы стало в разы больше, сегодня на совещании в его кабинете присутствовали всего трое человек.
Нелюбимый всеми физрук и… поставленный на ноги Леший.
Яков Иванович с удовольствием бы привлек к планируемой операции весь педагогический состав, но… политика, чтоб её.
Последние десять лет он только и делал, что лавировал в этом сумасшедшем потоке чужих интересов, договоренностей и временных союзов.
Где-то успешно, где-то не очень.
Пока что самым главным своим фиаско он считал Отдел народного образования, который умудрился переиграть директора гимназии на его же поле.
И если бы не Михаил, который публично ткнул носом Аркадия Ивановича, то эта подлая махинация так бы и не вскрылась.
Было очевидно, что Отдел народного образования живет в своей параллельной реальности, и что там работают люди, которые ни разу в своей жизни не учили детей.
И Яков Иванович это со скрипом, но понимал.
Встретить в чиновьичьем аппарате практикующего педагога — это что-то из области фантастики.
Но их бесконечные указания были до недавнего момента огромной головной болью.
Отдел слал не только бесконечные рекомендации, требовал скорректированные программы образования и каждый год рекомендовал разные учебные пособия.
Самое главное, от учебных заведений требовалась огромнейшая кипа отчетов.
И вот эти отчеты Яков Иванович и считал самой главной бедой. Он яростно сражался за каждую бумажку, отвоевывал личное время своих учителей, и за деревом не заметил лес.
