(III) «Поколение 45-го» (у Шельски – «скептическое поколение»; его называют также – «поколение помощников ПВО», «Flakhelfergeneration») охватывает возрастные когорты примерно 1926–1929 годов рождения, которые родились в Веймарской республике; их социализация пришлась на период национал-социализма. Его представители состояли в организации гитлерюгенд, учились в школах «Napola» (национал-политических воспитательных учреждениях), служили во вспомогательных частях ПВО
[427]. Как свидетельствует пример Гюнтера Грасса, их старались сохранить, поэтому призвали на фронт лишь в последние годы и месяцы войны. По словам Рольфа Шёрмана, который сам служил во вспомогательных частях ПВО, поражение в войне стало ключевым переживанием этого поколения. Впрочем, окончание войны предоставило этому поколению – тем, кто уцелел физически и психически – возможность начать после 1945 года жизнь сначала и сформировать новую идентичность. Среди них были «моралисты», которые подобно Грассу и Хабермасу руководствовались на протяжении всей последующей жизни негативным опытом национал-социализма, сделав прошлое предметом своей творческой деятельности и оказав позднее значительное влияние на становление мемориальной культуры. К другой группе относятся «скептики», которые исповедовали радикальное недоверие к морали, серьезности, принципиальности, отдавая предпочтение неопределенности и многозначности
[428] или системному релятивизму (Никлас Луман и Хельм Штирлин). Группа «политиков» (Вальзер и Энценсбергер) поначалу в союзе с «шестидесятниками» возлагали надежды на коммунизм. Наконец, «националисты» испытывали ностальгические чувства по отношению к утраченной нации (к ним можно причислить Борера, а с восьмидесятых годов о принадлежности к ним заявлял Вальзер).
(IV) «Дети войны» (возрастные когорты 1930–1945 годов рождения) являются промежуточным поколением. На их детство наложили свой отпечаток события, связанные с эвакуацией детей из городов в сельскую местность
[429], ночными бомбежками, судьбой беженцев, принудительными депортациями, потерей отцов, что обернулось различными травматическими воспоминаниями. В восьмидесятых и девяностых годах представители этого поколения начали разрабатывать новые эстетические формы мемориальной культуры (Дитер Форте, Вальтер Кемповски). Удивительно, что лишь теперь и постепенно они сами (вместе с соответствующими возрастными когортами «шестидесятников») сделались предметом исторических исследований
[430]. Период их интеллектуальной зрелости пришелся на пятидесятые годы, когда они (как Александр Клюге и Оскар Негт) выступили против атомной угрозы и ремилитаризации ФРГ. Они были старшими братьями и сестрами «шестидесятников»; многие из них остались интеллектуалами-конформистами.
(V) «Поколение 68-го» росло в послевоенные годы; оно охватывает возрастные когорты примерно 1940–1950 годов рождения. Социализация этого поколения характеризуется амбивалентностью: с одной стороны, воздействием программы демократического «перевоспитания» (Reeducation), осуществлявшейся в условиях длительного мирного периода; с другой стороны, под влиянием родителей и семьи, где это «перевоспитание» не состоялось. Реакцией на это двойное воздействие (double bind) был агрессивный протест против родителей и консервативного общества, которое родители представляли; сопротивление нацизму, не оказанное родителями в 1933 году, взяли на себя их дети, как бы расплачиваясь за долги отцов и матерей. Они отказались от роли жертв, которыми чувствовали себя родители, и идентифицировали себя с еврейскими жертвами национал-социализма, что отразилось на именах, полученных детьми «шестидесятников». Наиболее радикальные представители этого поколения не видели разницы между национал-социализмом и западногерманской демократией, которую они пытались разрушить насильственными методами в качестве «Сопротивления задним числом». Петер Слотердайк, сам представляющий это поколение, составил его краткий словесный портрет: «С 1967 года до кризиса 1977 года, связанного с деятельностью группы Баадера – Майнхоф, мы играли в Народный фронт, как бы препятствуя приходу Гитлера к власти. По крайней мере, у нас имелся свой сценарий, хотя и сдвинутый по времени на полвека» (Слотердайк в беседе с Матуссеком
[431]). Спектр этого поколения простирается от террористов «Фракции Красной армии» до авангарда сексуальной революции и глобальной модернизации. Лишь ныне, когда это поколение достигло пожилого возраста, многие из его представителей осознали, что они тоже были «детьми войны». Интегральный образ «поколения 68-го» сложился лишь при ретроспективном взгляде на него, когда внешние различия частично сгладились, а внутренние конфликты забылись. Результатом стал некий конденсат, образовавшийся вокруг ряда ярких моментов и создавший редуцированную фикцию поколения в качестве «коллективного исторического актора».
(VI) «Поколение 78-го» вновь является промежуточным; его представители – это младшие братья и сестры «шестидесятников»
[432]. К нему относятся возрастные когорты примерно пятидесятых-шестидесятых годов рождения. Поначалу они энергично пошли за «шестидесятниками», но затем многие из них начали заметно дистанцироваться от старших братьев, даже порой вступать с ними в острую полемику. Из дистанцированности складывался основной разграничительный потенциал, маркирующий собственные позиции «поколения 78-го», которые характеризовались поворотом от морализма к прагматике и неоконсерватизму (Штефан Ваквиц, Маттиас Матуссек). Особенность этого поколения заключается в том, что оно должно обрести собственный профиль по контрасту не с родителями, а с «шестидесятниками» (и даже самими собой как прежними последователями «шестидесятников»). В зависимости от темперамента подобное дистанцирование приобретает форму либо самокритики, либо гневного протеста. Нередко при этом забывалось или недооценивалось, какими новациями и завоеваниями «поколение 78-го» обязано «шестидесятникам»: интернализация, модернизация, сексуальная революция, крушение патриархата, формирование новых гендерных ролей и жизненных проектов. Наследники зачастую бывают неблагодарны предшественникам; на первый план выходят факторы, мешающие развитию, в чем также сказывается искажение взгляда младшего поколения на старшее за счет эмоциональности или слепых пятен.
