Второй большой поток эмигрантов состоял из людей с Северо-Запада Европы, главным образом англичан, которые селились на Наветренных островах Малых Антильских островов и Атлантическом побережье Североамериканского континента. Эти регионы были либо необитаемы, как Барбадос
[79], либо имели редкое и примитивное население, жившее за счет простейшей обработки почвы, охоты и рыболовства. Коренные народы не могли и не хотели ни работать на фермах и плантациях, ни платить дань для обеспечения пропитанием вторгшихся «господ»; а незваные гости не были особенно заинтересованы в обращении индейцев в христианство. Среди колонистов Новой Англии действительно было много таких, которые эмигрировали по религиозным мотивам, и в их число входили религиозные предводители, глубоко убежденные в своей вере и обладавшие большой духовной властью. Однако они покинули Англию как инакомыслящие, не согласные с вероучением официальной церкви, а не как миссионеры. Они стремились обрести место и свободу, чтобы создать свою церковь и отправлять религиозные обряды так, как они считали правильным, без вмешательства со стороны королевских или епископальных властей. С этой целью удаленные и редко населенные местности были для них явным преимуществом. Создав свою церковь на целинных землях, они больше заботились о защите ее новой и тяжело завоеванной ортодоксальности со строгой дисциплиной, нежели о распространении ее влияния. Некоторые группы инакомыслящих – квакеры, например – проявили некоторый интерес к тому, чтобы нести Евангелие индейцам, но сами квакеры получили в Массачусетсе твердый, но вежливый отказ. В целом церковнослужение в Новой Англии носило скорее оборонительный, нежели экспансионистский характер. В Виргинии, где англиканская церковь была создана по знакомому английскому образцу, иммигранты демонстрировали аналогичное равнодушие к возможности миссионерской деятельности. На самом деле обращение индейцев в христиан было бы там невозможно ввиду отсутствия обученных священнослужителей. Североамериканский индеец к тому же был малоперспективным неофитом. Даже в Канаде, где французские иезуиты прилагали энергичные усилия к обращению их в христиан, а в некоторых случаях принимали страшную мученическую смерть, долговременные результаты их деятельности по пропаганде Евангелия были весьма малы.
Основатели английской Америки селились как рыбаки, торговцы, фермеры, плантаторы, производившие урожай для собственного потребления и в некоторых местах – товарные культуры на экспорт обычно в сравнительно небольших количествах. Они создавали сообщества, которые в первопроходческих условиях были неизбежно однородными и сплоченными. Это не означает, разумеется, что их общество было в современном понимании этого слова эгалитарным. С собой они привезли известные различия между дворянином и механиком, землевладельцем и крестьянином, хозяином и слугой. Однако предводители колонистов с самого начала понимали, что должны набирать себе рабочие руки из среды своих соотечественников или, по крайней мере, других европейцев, должны открывать возможности перед иммигрантами, имевшими на родине свои усадьбы, перед людьми, стремившимися иметь свой земельный участок, и безработными. Это им удалось выполнить главным образом посредством составления контрактов с отрывным дубликатом. Поток мигрантов из Северной Европы в Америку в XVII в. хоть и был лишь тонкой струйкой по сравнению с массовым притоком в последующие века, но важной и продолжительной. В период между 1643 г. и концом века население Массачусетса выросло приблизительно с 16 тысяч человек до около 60 тысяч, Коннектикута – с 5 с половиной тысяч до более 20 тысяч, Виргинии – с 15 до 60 тысяч человек. Новый Амстердам (Нью-Йорк) на момент захвата англичанами имел на всей своей территории всего 7 тысяч европейцев, а в конце века там проживали уже почти 20 тысяч. Общее население английских материковых колоний в конце века составляло около 200 тысяч человек. Французское население на материке, как мы уже видели, было гораздо меньше, хотя численность coureur des bois колебалась в широких пределах и оказывала влияние, непропорциональное своей величине.
Самая поразительная миграция из Северной Европы происходила на внешние острова Вест-Индии в 1630—1640-х гг. Иммигранты, которым посулили бесплатные участки земли на очень легких условиях, стекались на эти острова, привлеченные плодородными землями и прибылями, которые можно было получить, выращивая табак, индиго и хлопок. Растениеводство и животноводство, как и в материковых колониях, здесь не были широко развиты. Плантаторы рассчитывали на рабочие руки своих служащих по контракту, которые приезжали большими толпами в надежде обзавестись собственной землей по истечении срока контракта. В 1640 г. население Барбадоса сравнялось по численности с населением Виргинии и Массачусетса, вместе взятых: более 30 тысяч человек или 200 человек на квадратную милю, что по меркам XVII в. было сильной перенаселенностью. На острове Сен-Китс в том же году население составило 20 тысяч человек. Общество Барбадоса и северной части Малых Антильских островов в середине XVII в., как и общество Виргинии и Массачусетса, было европейским обществом, перенесенным в Новый Свет. Однако, в отличие от Массачусетса и Виргинии, оно не сумело сохранить свою однородность. Переключение с табака на сахар в середине века внесло резкое изменение в миграцию. Сахар нельзя было производить понемногу. Нужен был значительный капитал, чтобы поставить сахарный заводик, а плантация при практичном ведении хозяйства должна была быть достаточно большой, чтобы постоянно снабжать заводик сахарным тростником на протяжении всего сезона урожая. Успешные сахарные плантаторы, жаждавшие заполучить как можно больше земли, скупали хозяйства неудачливых фермеров, выращивавших табак, до тех пор, пока большая часть пригодной для посевов земли на заселенных островах не была поглощена большими плантациями. С этим обстоятельством исчезло главное, что привлекало сюда контрактников, так что приток добровольных работников по контракту стал уменьшаться и прекратился. Труд на сахарных плантациях был тяжелым и непривычным. Многие работники по контракту, находившиеся на островах, убегали, чтобы попытать счастья на Ямайке или на материке или примкнуть к пиратам. Многие из них умерли от голода и тягот в этом жалком состоянии. С другой стороны, растущая сахарная промышленность требовала все больше рабочих рук. Каждый мыслимый и немыслимый метод пропаганды был использован, чтобы набрать рабочих в Европе, особенно в Северной Германии, где Тридцатилетняя война оставила тысячи людей бездомными, готовыми с доверчивостью совершенно обездоленных людей ехать куда угодно, если там брезжил лучик надежды. Вербовка обманным путем стала обычным занятием в Англии и континентальных портах. На более законных основаниях, но не менее жестоко английская система уголовных наказаний была адаптирована к нуждам Вест-Индии, и транспортировка на острова стала обычным наказанием для бродяг, политических заключенных и многих осужденных опасных уголовников. Как следствие, появился класс полурабов, состоявший из бедных белых работников, несчастных, отчаявшихся и презираемых. Методов убеждения или принуждения было недостаточно. В конечном счете, как это сделали до них испанцы и португальцы, английские и французские плантаторы нашли решение своей проблемы рабочих рук в покупке рабов из Западной Африки.
