Торговля, которую защищал форт Элмина, была главным образом торговлей золотом, рабами и перцем, а также в меньшей степени – слоновой костью, камедью, воском, пальмовым маслом, редко – страусиными яйцами и тому подобными диковинками. Главными предметами экспорта были ткани и скобяные товары. Торговля велась главным образом компаниями и частными лицами по лицензии, полученной у законного монополиста – королевской власти; и королевская власть сохраняла за собой исключительное право закупок некоторых товаров по прибытии кораблей в Португалию. Так было сохранено право на закупку слоновой кости при аренде Гомиша, но впоследствии отменено. Закупки перца всегда были королевской монополией в Португалии, и высококачественный перец из Бенина была важным источником доходов, но в начале века его ввоз был запрещен, чтобы защитить цену на индийский перец, ввозимый самой короной. Малагетту продолжали использовать как дешевый заменитель. Рабы были ценным товаром, хоть и не очень многочисленным – наверное, 500 человек в год в конце века. На Золотом Берегу существовала местная работорговля. Португальская фактория в Гато на реке Бенин экспортировала рабов не только в Португалию, но и на Золотой Берег, где местные торговцы, нуждавшиеся в носильщиках грузов, платили за них золотом. Гато снабжалась продовольствием с острова Сан-Томе, который служил перевалочным пунктом для залива, как остров Сантьягу (острова Зеленого Мыса) – для Верхней Гвинеи. Оба они экспортировали продукты питания – рис, мясо, сахар, а в XVI в. и кукурузу в различные места на Золотом Берегу. В общей сложности около 12 или 15 португальских кораблей ежегодно торговали на Золотом Берегу в конце века, как, по утверждению Барроса, Васко да Гама информировал правителя Каликута. В первых десятилетиях XVI в. торговля неуклонно росла, особенно торговля рабами.
Открытия Лопо Гонсалвиша и Руя ди Сикейры – выявление южного уклона побережья Габона – разочаровали тех, которые надеялись на то, что есть простой путь в Индию. Жуан II благоразумно развивал уже имеющуюся у него торговлю с Гвинеей и одновременно, но отдельно от нее вел прибрежные исследования. За счет короны он отправил ряд экспедиций на каравеллах, экипированных для первопроходческих целей, а не для торговли, под командованием чрезвычайно искусных профессиональных мореходов. Они везли с собой каменные столбы, падраны, которые должны были поставить на выдающихся точках на открытых ими землях; несколько таких padroes были найдены и привезены назад как самое веское доказательство успехов первопроходцев – два в Лиссабонское географическое общество, один в Германию. В 1483 г. Диогу Кан установил свой первый padrao в Сан-Антонио-до-Зайра у устья rio poderoso Конго
[25], исследовал эту реку на некоторой ее протяженности и отправился дальше вдоль побережья до 13°30′ южной широты (мыс Санта-Мария), где он установил второй padrao. Кан вернулся в Португалию в 1484 г., привезя с собой нескольких конголезских жителей, чтобы научить их христианской вере и приучить носить одежду. Кану был оказан более чем обычно восторженный прием; его конголезцев чествовали в Лиссабоне и отправили к королевскому двору для обучения, а Диоги Кан был посвящен в рыцари. Любопытная история облетела Рим и Лиссабон на следующий год – о том, что люди португальского короля на самом деле достигли Индийского океана, о чем король уведомил папу римского. Непосредственно к югу от мыса Санта-Мария находится залив Лусира Гранде; вполне возможно – хотя маловероятно, что это случилось с таким дотошным исследователем, – что Кан принял Лусиру Гранде за Индийский океан и сообщил о нем королю. Если это так, то второе плавание Кана в 1485–1487 гг. стало жестоким разочарованием: он доплыл на юг до 22° южной широты почти до тропика Козерога и установил свой последний padrao на мысе Кросс на 21°47′ южной широты – чуть севернее залива Уолфиш-Бей. На обратном пути Кан снова вошел в реку Конго, вернул своих конголезцев на родину, был радушно принят местными жителями и повел свои корабли, преодолев грозный водоворот, где гигантский поток, сдавленный до 800 метров, мчится со скоростью 18,5 км/ч, до водопадов Еллала – это был самый трудный и опасный отрезок пути. Ничего наверняка не известно о его возвращении или его последующей жизни. Возможно, он впал в немилость из-за того, что разочаровал короля, так как Жуан II не обладал терпением принца Энрике. Быть может, он умер на обратном пути. Диогу Кан исследовал 1450 миль неизвестных тропических берегов, большую часть пути проделав против Бенгельского течения и юго-восточных пассатов.
Все возрастающая продолжительность африканских экспедиций ставила трудные проблемы снабжения продовольствием маленьких каравелл, участвовавших в этих предприятиях. Дерево и воду можно было добыть в разных местах на побережье Анголы и Юго-Западной Африки, но продуктов питания там взять было нельзя. Преемник Кана – такой же талантливый и еще более известный Бартоломеу Диаш – взял в экспедицию целый корабль для перевозки продовольствия в добавление к своим двум каравеллам, которые вышли из Лиссабона в 1487 г. Он снабдил каравеллы продовольствием с этого плавучего склада в Ангре-Пекене (Малой Гавани), возможно, в заливе Людериц, и оставил это судно там с небольшой командой на борту приблизительно в Рождество. Оттуда они шли против ветра и течения приблизительно до мыса Кейп-Вольтас с юго-восточным ветром, который все крепче дул им навстречу; там они встали у берега, чтобы подождать попутного ветра. Они плыли на зюйд-зюйд-вест много дней, пока приблизительно на 40° южной широты наконец не поймали преобладающий западный ветер. Они пошли на восток и плыли так несколько дней, надеясь вернуться к берегу, и таким образом зашли далеко на восток от долготы мыса Кейп-Вольтас южнее устья реки Оранжевая, затем повернули на север и, наконец, случайно наткнулись на сушу в районе Мосселбай (Моссел-Бей). Они обогнули мыс Доброй Надежды и, не разглядев его, и поплыли вдоль побережья на восток и северо-восток мимо бухты Алгоа до устья реки Грейт-Фиш. Течение здесь поворачивает на юго-запад, и вода теплая, что является доказательством, подтверждающим, что путь в Индию открыт; но люди Диаша, уставшие и беспокоившиеся о провианте, уговорили его повернуть назад. Никакого бунта не было; привычка выносить важные решения на общее собрание была глубоко укоренена во всех моряках в эпоху разведывательных исследовательских экспедиций, и немногие капитаны, находясь далеко от дома, отваживались действовать вопреки принятым решениям, если не могли переубедить людей. Именно на обратном пути Диаш заметил большой мыс, который он искал. Это был такой же удачливый, как и храбрый и умелый, мореплаватель; самая южная точка Африки – не мыс Доброй Надежды, а мыс Игольный, расположенный восточнее. Течение у мыса Игольного сильно поворачивает на северо-запад, и парусный корабль, огибавший мыс Доброй Надежды слишком близко, рисковал оказаться запертым в бухте Фолсбай (Фолс-Бей) или столкнуться с мысом Дейнджер. Диаш открыл не только путь в Индию, но и одно из самых важных правил – как туда добраться под парусами. В Ангре-Пекене он нашел свой складской корабль с лишь тремя живыми членами команды. Он установил padrao в месте, которое сейчас известно как Пойнт-Диаш, зашел ненадолго в крепость Элмину по дороге домой и, наконец, достиг Лиссабона в декабре 1488 г.
