(Примечание от автора: история Генри и Леры «Шарм, или Последняя невеста»)
— Лера соскучилась за девчонками, — объясняет Север. — Давид, слышал про отца. Сочувствую. Вы с ним так и не поговорили?
— Нет, — неприятно вспоминать. Я вроде и тоскую, но отца для меня не стало давно, а его смерть — просто факт, дата, после которой ничего уже не изменить.
Жаль только я ни разу к сестре не наведался после похорон, не до этого было, но звонил ей изредка. Она в гости не звала больше, а я не навязывался. Мы просто чужие, скорее всего, и это уже не исправить.
— Егор сейчас с тобой работает? — интересуется Север.
— Не совсем. Ушел на вольные хлеба после последнего дела. Ты же Коршунова знаешь?
— Конечно, часто приглашаем его в наш клуб с программой. Крутой пианист, хотя Сашка играет мягче, что ли.
— Согласен. Гроза — это уникум, особенно после женитьбы. Любовь — шикарный вдохновитель, не так ли Север?
Генри роняет взгляд, смотрит на свои ладони, и на них заметны следы краски. Вот кто выжил благодаря любви — так это Генри, хотя все мы в его проклятие до сих пор не верим, но картины Севера, что продаются за миллионы — весьма красноречивы и очень точно описывают состояние молодого художника. Он любит, и это прекрасно, каким бы ханжой я не был, но такие вещи признаю.
— Так Меркулов общается с тобой? — Север нежно разглядывает девушек за стеклом, задерживает взгляд на жене, и в его улыбке столько страсти и обещаний, что я чуть не воспламеняюсь от белой зависти. — Искал его недавно, но Егор словно прячется от меня, на звонки не отвечает.
— Помогал мне, а почему морозится — не в курсе, он ничего не пояснял.
Генри всегда был проницательный и не терпит лжи, потому я не собираюсь юлить.
— Он присматривает за одной девушкой по моей просьбе, — дополняю ответ.
— А сам не можешь?
— Меня она, — я невольно стискиваю кулаки, и Север замечает, — видеть не хочет. Не полюбился, что поделаешь.
— Уверен? — он всматривается, но не в глаза, а будто считывает мимику.
— Не знаю! Но она каждый раз меня гнала и выдумывала какого-то хрена, что у нее есть муж, которого за несколько месяцев я так и не встретил.
— Моряк?
— Какой там. Соседи сказали, что она два года, как въехала, никого у нее не было и нет.
— Странно, — Генри присаживается на лавку, на место Игоря. Спину держит ровно, ногу закидывает на ногу. Аристократ, етить.
Затронутая тема подбрасывает в кровь жару. Я прохожу чуть вперед, под остролистую пальму и прячу дрожащие руки за спиной. Без Арины мир кажется тусклым и пресным, а секс с Кристиной — неприятным. Лучше бы в душе подрочил, чем чувствовать себя настолько грязным, но моя физиология берет свое. И уже та ночь с медсестрой покрылась пеплом, а звон в штанах пуще прежнего. Ни спать, ни встать, ни жить не могу — в голове монотонно гудит только одно — хочу…
— Хочешь, я проверю ее по своим базам? — Генри встает рядом, смотрит на смеющихся девушек за стеклом, нежно в который раз улыбается одной из них — белокурой Валерии, что усмирила настоящих демонов олигарха.
— Соколов уже занимается, но эти его исчезновения…
— Лишней моя проверка не будет. Вдруг найду раньше него. Скинешь на мейл.
— Спасибо, Генри.
— Давид! — на веранду залетает взъерошенный и раскрасневшийся Егор. Он бросает беглый взгляд в Генри, пожимает нам руки по очереди и принесенной новостью заставляет меня отшатнуться к стеклу: — Арина… — запыхавшись, — с детьми… пропала. Я не сразу заметил, к сожалению, но свидетели видели, как она на такси куда-то уехала еще утром вчера и до сих пор дома нет.
— Может, к родственникам поехала? — спокойно уточняет Север, глядя, как я пытаюсь дышать и цепляюсь за ближайшую колючую пальму ладонями.
— Нет у нее никого, — скрипит чей-то голос, и я, глубоко вдохнув, понимаю, что мой.
— Я бы не паниковал, но… — рассказывает дальше Меркулов. — Ремонтники сдавали объект, вернули ключи сегодня. Зашел в квартиру, а там пусто. Ни вещей, ни телефона, ни кота. Даже зубных щеток нет. Они уехали.
— Сбежала-таки, как обещала, — выдыхаю и, присаживаясь на лавку, поднимаю ладони к глазам и завороженно разглядываю глубокие царапины.
Генри подключается к поискам активней, чем остальные. Он прекрасно помнит, что такое терять. Помню, что с ним было, когда Лера пропала. Такое не забывается.
Проходит неделя. Дни мелькают, как пустые слайды. Арины с детьми нигде нет. А я по-настоящему схожу с ума. Так вот оно, что такое ступор и тупик? Когда ты ходишь, дышишь, шевелишься даже, а в башке каша — слякоть мерзкая, и уже никакая весна не спасет, не отмоет и не высушит, чтобы вылечить, согреть сердце.
Снесло мне крышу капитально из-за Ласточки. Одно я не мог понять, ведь в голове нет-нет и всплывали слова бабульки из подъезда, за что я прощение просить буду? И почему девушка сбежала? Так испугалась меня, что бросила все, несмотря на школу, жилье, хоть какую-то стабильность?
Не верю. Вернее, не так. Жопой чую, что причина в другом, и страшно до ужаса за хрупкую, одинокую девушку. Ей ведь навредить — проще простого, а она, глупая, не понимает, что я шею подставлю под секиру легче, чем дам ее в обиду.
Такие приметы: красивая, сероглазая, темноволосая, под мышкой с детьми и, возможно, котом, казалось, невозможно пропустить, но Арину видели редкие люди, которые мало чем помогли. Следы девушки обрывались на автовокзале, но на ее имя билеты никто не брал, а попутками она могла отправиться куда угодно. Или остаться в городе.
Соколов отзвонился один раз, сказал, что тоже ищет, прогоняет по опознаванию лиц, но после не отвечал на вызовы, будто сквозь землю провалился или минимум улетел в другой мир. Что б его! Данька пару дней телефон не включал, доводя меня до бешенства, и оставался недоступен. Он часто так делал последнее время, а мне было не до выяснения отношений с другом. Я укатывал дороги города, рыскал по отелям, хостелам, квартирам, прозванивал больницы, морги, каждый раз содрогаясь, когда меня просили в последних названных пунктах подождать.
— Хорошо спряталась твоя Ласточка, — устало падая в кресло, Генри сильно стискивает переносицу и откидывает затылок на спинку. Его темные волосы рассыпаются по светлой коже сидения. — Нужно поспать. Я уже еле на ногах стою, а ты вообще не ложился несколько дней. Давид, — он окликает меня, но я тупо смотрю на телефон, на полосатый список скорых, куда названиваю каждый вечер и надеюсь, что Арина никогда-никогда там не найдется.
Приемы временно передал своей коллеге, нашему частному семейному врачу — Карине Владимировне. Рейн была в отъезде прошлый месяц, ездили с семьей в Турцию, а сейчас она так загружена работой, что мне даже стыдно. Но зато клиника работает и без меня, могу хоть об этом не беспокоится.
