— Ты говоришь, как Опра.
Имоджин воздела руки и, имитируя Опру Уинфри, постаралась изобразить ее голос:
— А сейчас — по машинам!
Во всяком случае, ей до сих пор удавалось вызвать дочкин смех. Время лекций окончилось. Теперь им обеим нужно немного отвлечься.
— Давай поедем в салон, наделаем там селфи и посмотрим, кто после этого посмеет назвать нас уродками.
* * *
Поеживаясь от холода, Аннабель шаркала ногами по тротуару, стараясь не наступать на трещины и корни деревьев, которые иногда пробивались через бетон в центре старого города. Это был хороший день с мамой. Действительно замечательный. Мама очень постаралась, но никто из родителей не понимает, каково это — быть в наше время ребенком. Когда маме было столько, сколько ей, Интернет еще даже не изобрели. Все было по-другому.
Чоткая Конфетка, может, даже не из их школы. Это может быть кто угодно. Может, это Зелень Гррл, у которой такие крутые гифки, мемы, и графика четкая, и вообще. Она никогда не встречалась с Зеленью Гррл, которой тоже десять лет и которая тоже живет с родителями. Только она из Флориды, не из Нью-Йорка. Они подписаны друг на дружку, и когда Зелень Гррл в прошлом году тоже стала делать видосы про смузи, она прислала Аннабель сообщение, предлагала делиться рецептами. Но с тех пор они вроде как соперничают, и отношения стали какими-то странными.
Да и ладно.
Аннабель не хотела об этом думать. Но ведь это полный отстой, когда кто-то постит о тебе всякие гадости, которые может увидеть любой в их школе. И все потом над ней смеются. Аннабель подумывала отфрендить или заблокировать Чоткую Конфетку, но ведь куда хуже не знать, что говорят о тебе люди.
А хуже всего, когда они говорят то, о чем ты, типа, и сама уже начинаешь догадываться. Она чувствовала себя толстоватой. Все в ее семье — и мама, и папа, и Джонни — тонкие, как подсохшая руккола. Когда Аннабель была маленькой и у нее было еще больше щенячьего жирка, чем сейчас, она думала, что появилась прямо из животика своей бабушки, Мамы Маретти, женщины, которая влюблялась в каждую лазанью, которую встречала на своем жизненном пути.
Аннабель никогда не считала себя красивой, поэтому как-то странно было слышать, когда мама со своим неизменным британским акцентом называла ее прекрасной. У нее выходило «пере-крас-ная», и это вовсе не было правдой. Ее глаза слишком широко расставлены, а нос слишком тонкий. Волосы вообще делают, что хотят, совсем не считаясь с желаниями Аннабель, и вдобавок на подбородке недавно выскочила целая куча прыщей.
Вот мама всегда ухоженная и красивая. По сравнению с ней Аннабель чувствовала себя неопрятной, как тот персонаж в комиксах про Чарли Брауна, вокруг которого вечно грязные брызги. Она любила маму. Она не возражала против того, что мама не сидит все время дома, как матери некоторых ее подружек. Мама всегда находит время для нее и Джонни. Плюс к тому у мамы суперская работа. Прошлым летом она принесла Аннабель новое брендовое платье и туфли и в качестве сюрприза устроила поход на несколько телешоу Марты Стюарт
[112] и даже, вот круть-то, представила ей Аннабель. Самой Марте Стюарт!!! Мама рассказала все о ее роликах на «Ютьюбе» и овощных смузи, как будто это очень важные вещи. А потом Аннабель и сама поговорила с Мартой, и так здорово было узнать, что у них одинаковое мнение насчет капусты — что она всегда прекрасна!
Еще около месяца назад мама смотрела видосики Аннабель, только если вывести их ей прямо на монитор. Потом она обычно отсутствующе взмахивала рукой и говорила что-то вроде: «Обязательно покажи мне на днях, как это делается». И в следующий раз, когда они снова смотрели очередной ролик, опять говорила то же самое. Хотя в последнее время с этим стало получше, теперь мама быстрее все схватывает.
Аннабель слышала лишь обрывки разговоров о том, что случилось у мамы на работе, но судя по ним, там творилась какая-то фигня. У мамы появилась новая начальница, и она какая-то придурочная. Аннабель подняла глаза на мать, на ее прекрасные белокурые волосы, подрагивающие над белоснежным воротничком. Жаль, что она не может просто взять и швырнуть в физиономию своей начальницы большую порцию овощного смузи. Аннабель решила сказать это маме. И мама улыбнулась.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
На следующее утро Имоджин проснулась с больным животом. Она чувствовала себя так плохо, что даже подумала, не позвонить ли ей на работу и сказать, что заболела, но потом поняла, что просто не может позволить Еве взять над ней верх. Она потянулась, лежа на спине, потом встала в постели на четвереньки и прибегла к йоге, несколько раз проделала связку «кошка — корова», надеясь, что это поможет ослабить узел в животе. Когда это не сработало, Имоджин попробовала дыхательные упражнения, которые рекомендовал Рон. Она вдыхала, считая до восьми, потом задерживала дыхание, считая до десяти, и выдыхала, снова считая до восьми. Каждый раз, когда она задерживала дыхание, перед глазами вставала Евина ухмылка.
Ева выиграла этот раунд. До недавнего времени Имоджин все-таки верила, что Ева играет честно. До вчерашнего дня она считала, что, несмотря на все Евины недостатки, они все-таки в одной команде. Теперь же ей стало ясно, что от этого предположения до истины далеко, как до Луны.
Она потерла рукой то место в постели, где всего час назад лежал Алекс. По ее подсчетам, он спал где-то часа четыре. Суд начнется на следующей неделе, и это означало, что режим мужа, возможно, несколько нормализуется.
В последнее время Имоджин обращала меньше внимания на то, как она одета. Годами она методично продумывала каждый свой образ, но сейчас просто надевала то, что доставили из химчистки. Ей по-прежнему нравилось, как она выглядит в юбке-карандаше, водолазке и туфлях-лодочках, но это же совсем не то, что раньше, когда она каждый вечер выделяла время на обдумывание своего образа. Она привыкла ощущать, что одевается для успеха и для тех, кто присутствует в офисе. Теперь она конкурировала с бандой девчонок в обтягивающих платьях и на высоких каблуках. Большинство ее коллег ушло. Теперь одеваться как следует ей оставалось лишь для себя самой.
* * *
На работе явно что-то произошло. Там и всегда можно было услышать, как муха пролетит, но сейчас офис окутала мрачная, зловещая тишина. Сотрудницы, не поднимая глаз, щелкали пальцами по своим макбукам, но не так яростно, как обычно. И Евы нигде не видно, а уже полдевятого. Вскоре после того, как Имоджин включила свой компьютер, в дверь ее кабинета постучала Эшли.
— Что-то случилось? — напряженно спросила Имоджин.
Эшли кивнула.
— Вчера, когда ты ушла, приходили инвесторы. Они долго сидели с Евой в комнате переговоров. Я уловила только, что трафик на сайте не достиг тех показателей, которых следовало ожидать по первым месяцам, и они разочарованы.
