Льеф замолк.
Конунг шагнул вперёд.
– Я пришёл посмотреть тебе в глаза, убийца Руна.
– Зачем?..
– Хочу знать, сын рабыни, которого я приютил и который предал мой дом – рад ли ты, что жив?
Льеф устало опустил веки.
– Нет, – тихо сказал он.
Но Эрик по-прежнему не находил покоя.
– Я вложил в твои руки меч, – сказал он и, взявшись за рукоять меча, лежавшего у топчана Льефа, отбросил его в сторону, – мой кузнец выковал его для тебя.
Льеф молчал. Снова открыв глаза, он просто смотрел на своего палача.
– Я приказал изготовить для тебя доспех! – не находя ответа на свою ярость, Эрик повысил голос. Схватил в руки панцирь Льефа, лежавший тут же, и замер, увидев в сквозной дыре на груди зияющую на подкладке руну. – Колдун! – выдохнул он, поднимая ошарашенный взгляд на Льефа.
Льеф ничего не понимал, а у Кены вышибло воздух из лёгких.
– Это не так! – с трудом выдавила она. – Это не он начертил, это я!
Льеф с неожиданной силой рванул её на себя и зажал рот рукой.
Эрик переводил взгляд с одного на другую.
– Как низок ты, Льеф, сын Хальрода… – конунг замолк, впервые в жизни не находя слов. – Как низок ты… приказал своей рабыне использовать против побратима колдовство. Даже так, тайными знаниями, ты не решился сразиться с ним сам!
Льеф молчал, не зная, что сказать.
Эрик хотел отшвырнуть панцирь, но тут же одумался и прижал его к груди, точно опасаясь, что кто-то попытается вырвать его из рук. Попятился.
– Эрик, это ложь! – в последний раз попытался возразить Льеф, но конунг давно его не слышал.
– Я соберу тинг, – пробормотал он словно в бреду, – будьте вы прокляты, Льеф и его рабыня, и ведовка Сигрун, что ему помогала. Пусть вечно сердца ваши полнит та боль, что наполнила моё. Жизнь Руна не оплатишь серебром.
***
Вопреки ожиданиям Кены, визит Эрика взбодрил Льефа. Он стал меньше спать и, хоть и выглядел обеспокоенным, казался теперь более здоровым и живым.
Кена всё ждала, когда же Льеф захочет наказать её, и долго ждать не пришлось. Льеф сдерживался до вечера. Всю ночь не спал, а наутро, едва Кена, лежавшая на его плече, открыла глаза – встретилась взглядом с холодными голубыми глазами.
– Зачем ты это сделала? – спросил Льеф.
Кена молчала и испуганно глядела на него.
Льеф поджал губы и прижался к её лбу лбом.
– Зачем ты это сделала, чужачка… – почти умоляюще прошептал он, но Кена всё не отвечала.
– Что теперь будет? – всё же спросила она через время. – По закону ты должен отдать меня конунгу, чтобы он учинил надо мной расправу?
– А ты словно бы и не боишься этого совсем?
– Нет, не боюсь. Я ещё осенью должна была умереть. Я только хочу, чтобы ты выжил, вот и всё.
– Я тебя не отдам. Я отвечаю за тебя как господин. Если бы он попросил виру – я бы заплатил. Он мне как отец, Кена, можешь понять?
– Я понимаю, – прошептала Кена и отвернулась, – я лишила тебя всех. Сначала брата, а теперь и отца. Может, всё же лучше выдать меня, а, Льеф?
– Никогда.
Льеф прижал её к себе.
– Тогда что будет теперь? – спросила Кена.
Льеф молчал. Он не знал.
Ответ пришёл через несколько дней. Все эти дни Льеф выспрашивал Сигрун про тинг, но та оставалась мрачна.
– Как только встанешь на ноги – покинь мой дом, – сказала она. – Не хочу из-за тебя рисковать.
Льеф кивнул.
– Я уйду раньше, – сказал он и посмотрел на Кену, – собери нам лекарств, и на рассвете мы оставим избу. И Сигрун… – лекарка собиралась уходить, но Льеф поймал её ладонь, и она обернулась. – Спасибо за всё.
Сигрун вырвала ладонь. Её снова наполнило то неприятное чувство, которое она испытывала всегда, когда видела счастье этих двоих.
Но им не суждено было встретить рассвет в лекарской избе. Серебристый диск луны затопили облака, и ночь была темна. Льеф по обыкновению не спал и всё рассматривал лицо Кены на своём плече.
– Я люблю тебя, – прошептал он, как шептал иногда в эти дни.
И потому, полный горестных мыслей, он не расслышал крики вдали и не понял, кто и зачем кричит.
Только когда за окном замелькали огни, а воины Эрика окружили избу, Льеф догадался, какое решение принял тинг.
Он растолкал Кену и, когда та раскрыла сонные глаза, приказал:
– Быстрее. Набери в мешок еды и уходи.
– Что?!
– Ты слышала меня.
***
– Сигрун! – уже слышался голос Эрика за окном. Он стоял перед входом в избу, и пламя факела освещало его лицо.
– Что?!
Лекарка распахнула дверь и, удерживая в руках нож, замерла на пороге.
– Преступники должны быть наказаны. Дом, что укрыл их, будет сожжён.
Глаза Сигрун загорелись злостью.
– Ты спалишь мою избу, конунг? После всего, что я сделала для твоих сыновей?
Она вытянула руку и обвела пальцем кольцо столпившихся кругом людей.
– Вы все. Кто из вас не лежал в моей избе? Кто не приходил ко мне за зельем, чтобы снять головную боль? Кто не просил у меня руну, чтобы зачаровать доспех? И теперь вы явились ко мне с огнём?
– Ты можешь уйти, – примирительно произнёс один из бондов, пришедших с Эриком, – Льеф не муж тебе, не брат и не отец. Ты не должна за него отвечать.
– Но вы пришли сжечь мой дом, – на губах Сигрун заиграла злая улыбка. Ей не было страшно. Любой страх улетучился из её груди в то мгновение, когда душа Руна покинула тело.
– Таков закон, – ответил другой бонд и тоже выступил вперёд.
– Так знайте же! – шаль Сигрун взметнулась вверх подобно языку пламени, когда она снова воздела руку и начертила в воздухе руну ненависти. – Что будет проклят всякий, на чьих руках окажется моя кровь. Что будет вечно скитаться в мире людей, потеряв дорогу в царство богов, тот, кто отважится первым бросить факел в мой дом!
Наступила тишина. Никто не желал теперь выходить вперёд, все до одного бонды поверили её словам.
А затем оставшиеся в доме услышали гортанный выкрик Эрика – и тут же полный боли и ненависти женский вопль. Факел Эрика первый пересёк очерченную рукой Сигрун черту, и головня угодила ей в лицо.
– Будь ты проклят! – прокричала она. – Будь ты проклят, конунг, который не знает верности и убивает своих детей!
Льефу, кое-как поднявшемуся с кровати, удалось добраться до неё и затащить в дом, а Кена тут же захлопнула дверь.
