– А в стране с бумагой напряженка, между прочим, – процитировал Ян любимый народом фильм, но, сообразив, что пачка принадлежит Бахтиярову, злорадно ухмыльнулся. Еще вспомнит старый хрыч о своих бесчинствах, когда пойдет по кафедре бумагу клянчить.
На сей раз Колдунов решил быть внимательнее, но Соня со своими кудрями и стройными ножками в модных коротеньких сапожках никак не шла из головы. Она нравилась ему, и, что важнее, Ян видел, что тоже ей небезразличен. Она красивая и умная девчонка, с ней весело и всегда есть о чем поговорить. Мировоззрение у них сходится, кроме того, Соня выросла в семье какого-никакого, но все же хирурга, с пеленок знает специфику работы и не будет в случае чего закатывать мужу сцены за поздние возвращения, бесконечные дежурства и праздники, проведенные на работе. И отдельное удовольствие думать, как взбесится Сергей Васильевич, когда узнает, что в зятья ему светит наглое и безродное хамло. Да, хочется, очень хочется поухаживать за Соней, но тут надо бить наверняка. Он, как сапер, не имеет права на ошибку. Если они с Соней начнут встречаться, а потом поймут, что не хотят быть вместе всю жизнь, то Бахтияров не станет разбираться, кто прав, кто виноват, а просто-напросто костьми ляжет, но добьется изгнания Колдунова с кафедры на остров Врангеля или еще куда подальше.
А тут еще эта дурацкая история с «дядей Валей», про которую Ян уже почти забыл…
Чем старше и опытнее становится врач, тем сильнее ему нравится спать по ночам в своей кровати, поэтому на молодого доктора Колдунова дежурства сыпались как из рога изобилия. Он не возражал, понимая, что настоящее мастерство приобретается только так.
Однажды ему, как обычно, передали больных под наблюдение и мимоходом попросили «глянуть» мужичка из отдельной палаты. Поклялись, что там точно, железобетонно ничего экстренного нет, госпитализировали накануне с подозрением на острую кишечную непроходимость, но положительная динамика отчетливая, рвоты не было, а стул, наоборот, был, рентгенологически барий прошел, так что показаний к операции абсолютно нет, видно, товарищ просто съел что-нибудь, но, если Колдунов на обходе к нему зайдет, будет хорошо, потому что пациент – большая шишка.
Ян зашел, действительно не обнаружил у большой шишки никаких угрожающих симптомов и, наверное, выкинул бы этого пациента из головы, но дежурство выдалось на редкость спокойное, поэтому он заварил себе чайку из пакетика и стал думать, откуда у здоровенного полковника ВДВ без всякого анамнеза вдруг возникло вздутие живота, имитировавшее кишечную непроходимость, тем более, что пациент категорически отрицал любые алкогольно-питательные излишества. Ян все пил и пил чай, а из приемника его все никто не дергал и не дергал, так что он на всякий случай даже проверил, работает ли местный телефон. В общем, небывалое затишье продолжалось, и Колдунов наконец додумался до того, что причиной вздутия живота среди прочего может явиться и патология забрюшинного пространства. Гематома? Опухоль? Камень застрял в мочеточнике? «Смысл гадать, если можно посмотреть», – рассудил Ян и спустился в рентгеновский кабинет, откуда выскочил если не как Архимед из ванной, но в близком к этому состоянии.
На обзорном снимке брюшной полости полковника на заднем плане виднелся разбитый в хлам первый поясничный позвонок, который никто не заметил, ибо внимание врачей было сосредоточено на кишках.
Стало ясно, что после жесткого приземления крепкие мышцы спины десантника сработали как корсет и сгладили обычную для перелома симптоматику, но обусловленная травмой забрюшинная гематома вызвала парез кишечника.
Ликуя, Ян помчался к дежурному травматологу, который тут же забрал полковника к себе в отделение и назначил лечение. Формально Колдунов ничего не нарушил, поскольку действовал в пределах своих полномочий и в интересах больного, но в смысле цеховой солидарности он оказался не совсем безупречен. Он ведь имел дело не с простым ханыгой, а с высокопоставленным и заслуженным военным, протеже и личным другом Бахтиярова, поэтому должен был сидеть тихо и только утром шепотом доложить о своих открытиях Сергею Васильевичу на ушко. В крайнем случае, если уж совсем ему не терпелось, следовало позвонить профессору домой.
Ян понимал, что в своем рвении оказался не совсем прав, но, с другой стороны, и извиняться перед Бахтияровым представлялось чем-то неловким. Простите, что выставил вас дураком перед вашим другом, от которого, может быть, зависит ваше продвижение по карьерной лестнице, так, что ли?
Глупо, ведь жизнь есть жизнь, никто не застрахован от ошибок, сегодня ты заметил чужую, а завтра кто-то исправит твою. Рабочие моменты, если за каждый извиняться, то на дело времени не хватит.
Колдунов предпочел сделать вид, будто ничего не было, Сергей Васильевич вроде бы тоже, а теперь выясняется, что нет.
…Дописав злополучный эпикриз буковка к буковке, без единой помарки, Ян сложил «истории» аккуратной стопкой и спустился в приемник. Там ничего интересного не наблюдалось, к тому же смотровые буквально кишели курсантами, и Ян понял, что сегодня ему не дадут ни оперировать, ни выспаться, ребята займут все горизонтальные поверхности вплоть до каталок и перевязочных столов.
Он поехал домой, ожидая найти там как минимум филиал Валгаллы, но квартира встретила его уютной темной тишиной, когда не слышно, а скорее угадывается теплое сонное дыхание, тикает будильник, к которому ты так привык, что не замечаешь, просто знаешь, что все в твоем доме спокойно и хорошо.
Ян тихо разделся, прошел в ванную, положил мочалку на дно раковины, слегка открыл кран так, чтобы вода лилась на мочалку и никого не будила, умылся и почистил зубы.
В темноте прокрался в комнату, аккуратно обогнув бесконечные Димкины ноги, свисающие со слишком короткого для него дивана. Ян не любил зря будить людей.
– Я не сплю, – прошептал Вася со своей койки, – включай свет, если хочешь.
В свете бра Ян увидел, что Вася лежит, закинув руки за голову, и смотрит в потолок, как князь Андрей в небо Аустерлица.
– Ну что, предатель, – Ян попытался нахмуриться, но не смог, – променял?
– Променял.
Вася немного полежал, улыбаясь, а потом сказал, что девушку зовут Дина, она учится в Санитарно-гигиеническом институте, и подрабатывает в академии медсестрой, хотя Ян ни о чем его не спрашивал.
– Прикинь, судьба? В одной конторе крутимся, а встретились только сейчас, и то случайно. Такая девчонка…
На всякий случай Ян сказал, да, девчонка что надо, вытянулся на своей узкой койке, подмигнул Брюсу Ли, сурово взирающему на него с плаката над Васиной кроватью, и выключил свет.
– Все-таки странная вещь – судьба, – веско произнес Вася в темноте.
– И не говори, – буркнул Ян и натянул одеяло на голову.
Он в судьбу не верил, хоть побывал на войне, да и в мирной жизни видал всякое, но ему никак не хотелось думать, что бытие его определяется какими-то высшими силами, которые нельзя ни увидеть, ни понять, ни договориться с ними.
Вот Вася лежит с такой одухотворенной физиономией, что чуть не светится во мраке, и думает, что господь бог специально заморочился, чтобы столкнуть их с этой Диной на улице Салтыкова-Щедрина, для чего небесному воинству пришлось выдернуть из дому батю Зейды и девушку тоже каким-то образом загнать на место встречи, в общем, выстроить адски сложную комбинацию, хотя будь Ян на месте бога, то просто вложил бы в голову Васе чуть больше мозгов, тогда он не прогуливал бы занятия и увидел Дину в их же клинике гораздо раньше.
