«Вот если бы он тоже остался в Афинах и никогда не возвращался ни в Прекрасную Гавань, ни в Тритейлион!» – продолжил про себя Агафокл, но лицо сделал сочувственное и вслух произнёс:
– Как жаль, тётушка…
Федра ничего не ответила, она сидела в своём любимом кресле подперев голову рукой, в глазах её была печаль. Агафокл не желая первым прерывать тягостное молчание отвёл взгляд от лица женщины и посмотрел в окно, увидев настежь распахнутые ставни андрона, поёжился: «Словно он здесь, этот проклятый Идоменей». Его беспокойство прошло, когда мужчина заметил в глубине андрона девичий силуэт: «Это Хиона там хозяйничает». Теперь мысли молодого мужчины потекли в другом направлении, эта белобрысая девчонка со своими дурацкими ужимками совсем его не интересовала. Худющая с мальчишечьей стрижкой и резкими неуклюжими движениями, она ничем не напоминала тех гладких, с округлыми формами прелестниц, что принимал он на своём ложе. Только в будущем, когда её бледное невесомое тельце нальётся сладким женским соком, она сможет рассчитывать на его внимание. Или… Агафокл замер и перестал дышать, чтобы не спугнуть необычную мысль, возникшую в его голове. Что если использовать её расположение к нему против несносного Идоменея? Влюблённая дурочка может много чего выведать о планах своего господина. Надо использовать её как лазутчика в логове врага, Агафокл чуть не рассмеялся вслух, так понравилась ему эта идея.
Через распахнутые окна андрона светлыми струями лился свет, на квадратных плитках пола дрожали солнечные блики, ветерок парусом надувал лёгкие летние занавески. На чёрной доске абака, ярко-жёлтым пламенем вспыхнули медовые капли, и Хиона улыбнулась им, как старым знакомым: «Ну здравствуйте: паучок, мушка и жучок». Она здоровалась с псифосами всякий раз, как приходила в покои господина. Сколько лет прошло, а Хиона всё вспоминала ту давнишнюю историю, когда стащила электроны-псифосы из андрона. И как Клития пыталась её защитить, взяв вину на себя, и как она сама пошла с повинной к господину Идоменею, который ко всеобщему удивлению, не только не наказал её за воровство, но и взял под свою защиту. Что бы с нею произошло, если бы господин не проявил снисходительности к её проказам? Жалел ли он, что приблизил её к себе и позволил свободно приходить к нему в андрон? Ведь кража псифосов, не была единственным её проступком. Сколько вещей испортили её неловкие любопытные руки: разбитые футляры для свитков, сами свитки – порванные, залитые чернилами; отбитые носы, головы, руки керамических статуэток; макет торгового корабля, отправленный ею в плавание вниз по ручью и потерпевший крушение где-то в районе посёлка рабов. Она умудрилась испортить даже клепсидру, которую приказал установить в храме господин Идоменей, для отсчёта часов во время богослужений. Небольших размеров камень, закинутый ею в резервуар с водой, застряв в трубке сифона навсегда остановил время в Тритейлионе. Рассердился господин всего один раз, когда она разбила очень дорогую и редкую вазу из цветного египетского стекла, но гнев его был вызван не потерей драгоценной вещицы, а тем, что она принялась собирать осколки голыми руками и сильно поранилась. Хиона взглянула на свои руки – шрамов от порезов не осталось, не осталось шрамов и на её сердце, от действий жестоких грубых людей, что повстречались на её пути до того, как она попала в Тритейлион. Как тёплая ласковая волна, набегая на берег напитывает влагой песок и очищает его от ненужного сора, так омыли и напитали её душу своей любовью госпожа Федра и господин Идоменей. И сегодня Хиона, едва ли смогла бы вспомнить о своём похитителе, или о скифе Кадуе, об Агаре – предавшем её, или о рыжем перекупщике рабов, о жестокой хозяйке школы гетер, или её недружелюбных воспитанницах. Давно позабыт синеглазый Пелей, и даже Тавриск, её товарищ по детским играм, став матросом на одном из кораблей господина Идоменея, почти исчез из её воспоминаний. Иногда, во сне, видит она запорошённое снегом селище в дремучем лесу, но даже это видение из прошлого не мучает её днём, не вызывает слёз и душевных терзаний. Слишком длинный путь прошла она от опушки дикого леса до сегодняшнего дня. И длина этого пути измеряется не столько расстоянием и годами, сколько эллинскими традициями и культурой, с которыми ей удалось соприкоснуться благодаря господину Идоменею, научившему её читать и писать. Лишь однажды, при упоминании о родном доме она расплакалась, так, что господину Идоменею пришлось долго её утешать. Он объяснял ей как пользоваться картой, и указав на рисунок обозначавший на пергаменте лес сказал, что должно быть где-то здесь находится её лесное селище. Она – маленькая наивная девочка, надеялась увидеть на рисунке знакомые очертания землянки, и ничего не найдя очень расстроилась. Хиона закусила губу, чтобы не рассмеяться. Какой невеждой она раньше была! Но сейчас всё по-другому! Когда-то, стремясь завоевать симпатию господина, она читала всё подряд, не всегда вникая в смысл прочитанного, не сразу пришло осознание, что учёба само по себе увлекательное занятие. Это как вступить в незнакомый тёмный лес, в котором со временем всё становится понятным и привычным. Перед своим отъездом господин Идоменей поручил ей, изучить трактат о небесных светилах некого Анаксимена – мудреца из Милета и составить своё мнение о нем. Но сегодня она пришла сюда не за трактатом, госпожа поручила ей хорошенько проветрить господские покои, переживая, что за время холодного дождливого лета помещение андрона отсыреет и в нём заведётся плесень. Пока в господских покоях гулял ветер, Хиона взяла метёлку из лёгких птичьих перьев и принялась осторожно обмахивать ею мелкие вещицы, что занимали несколько полок у стены. Походя она открывала крышки ларей и сундуков, и ощупывала лежащие в них вещи не влажные ли они. Девушка скинула сандалии ещё у порога, и теперь, босая, легко кружилась и пританцовывала, высоко поднимаясь на пальцах ног. Тонкая ткань хитона то раздувалась от её движений, то плотно закручивалась вокруг тела. Волосы её распушились и несколько прядей упали на лицо, Хиона встряхнула головой, чтобы откинуть их назад. Её причёска снова стала короткой в угоду господину, который однажды сказал, что соскучился по её детским кудряшкам, в этот же день она без жалости остригла косу, что успела отрастить за время жизни в Тритейлионе.
«Хиона!» – голос Агафокла прозвучал совсем близко. От неожиданности рабыня остановилась, не закончив танцевальный поворот. Она замерла на месте и попыталась определить, откуда исходит зов. Отсутствие обуви помогло ей двигаться бесшумно. Она отбежала к стене и присев, спряталась за большим ларём. Девушка слышала, как Агафокл ходил вокруг андрона и звал её, но внутрь, к её огромному облегчению, так и не вошёл. Даже отсутствуя, господин Идоменей охранял неприкосновенность своего жилища.
Много чего узнал Зел о молоденькой рабыне, со времени своего приезда. В посёлке рабов о ней говорили с восхищением: «Красива и бела, как молоденькая нимфа… с добрым нежным сердцем… во время праздников и гуляний опекает поселковых детишек, чтобы они не пугались рёва жертвенных животных и женских криков. Почти каждую декаду, в сопровождении ещё двух рабынь из гинекея, приходит в посёлок с большими корзинами подарков, чтобы поздравить родильниц и новорождённых. Со всеми всегда приветлива и любезна. Записывает острой палочкой в табличку, все просьбы женщин и передаёт их хозяйке поместья, ни про кого ни разу не забыла…». «Уговорила господина Идоменея вызвать лекаря из города, чтобы помочь излечить хворь одной старушки, которой не смогла помочь местная знахарка. Старушка умерла, но рабы теперь чуть ли не молятся на молоденькую рабыню и бегут к ней со своими просьбами, стоит ей появиться в посёлке». Ещё Зел услышал рассказ про какого-то местного дурачка, который напившись, с дури утащил из кузни наковальню. Далеко вор не ушёл, притомившись от тяжёлой ноши уснул в саду положив голову на украденную железку. По закону поместья ему положен был кнут, но во время наказания в посёлок пришла молоденькая рабыня и увидев расправу, опять же, уговорила хозяина пощадить раба. Ни один из рассказчиков не видел в девушке никакой опасности, наоборот, все наперебой славили её доброту и красоту. После всех этих историй, в душе Зела зародились сомнения, не ошибся ли он, приняв девушку за Елену. Ему до смерти захотелось увидеть юную рабыню, чтобы уже точно определить Елена она или нет. Но поводов для появления в верхнем Тритейлионе у него не было, а без повода вступившего на хозяйскую террасу мужчину-раба, ждало кое-что похуже кнута. Была ещё надежда, что девушка скоро сама появится в посёлке рабов, как раз одна из женщин недавно разродилась. Прошло несколько дней в томительном ожидании, но к досаде Зела, поздравить молодую мать пришла рыжеволосая рабыня. До возвращения хозяина у Зела не было никаких обязанностей, поэтому большую часть времени он либо спал, либо шатался по поместью наблюдая, как работают другие. Читать он тоже не мог, все свитки хранились в господских покоях. Зел стал крутиться около Нисифора, управляющий был единственным человеком с эллинским образованием в посёлке, но у того было слишком много обязанностей, чтобы тратить своё время на разговоры со скучающим Зелом. И всё же попытка сблизиться с Нисифором дала свой результат, управляющий несколько раз посылал Зела с поручениями в гинекей, но мужчине так и не удалось встретить девушку на верхних террасах Тритейлиона. И вот, сегодня, судьба подарила ему ещё один шанс. По просьбе управляющего, Зел отнёс хозяйке Тритейлиона список, в котором были перечислены наименования и размеры полотен, изготовленных в ткацкой мастерской. Госпожа должна была решить, сколько локтей каких тканей нужно оставить для нужд поместья, прежде чем остальная продукция отправится в лавки Прекрасной Гавани. Зел старался растянуть время своего визита как можно дольше. Прежде чем двинуться вперёд он внимательно осматривал всю прилегающую территорию, не мелькнут ли где светлые кудряшки молоденькой рабыни. Но казалось, что и на этот раз, все его ухищрения были напрасны. Старая Галена приняла свиток из его рук, даже не допустив его к госпоже, он знал почему – в гостях у хозяйки Тритейлиона находился её племянник. Но где же прячется белокурая рабыня? Зел хотел уже прибегнуть к старинному способу, который часто использовали тавры-охотники, сидящие в засаде. Чтобы зверь обнаружил своё присутствие, надо позвать его. Мужчина сделал несколько глубоких вздохов, чтобы добиться необходимой сосредоточенности, но увидев господина Агафокла выходившего из гинекея оставил своё занятие и затаился у ствола огромного платана. К удивлению Зела, племянник хозяйки не свернул в боковую аллею, ведущую вниз, к месту, где он оставил своего коня. Убедившись, что за ним не наблюдают из гинекея, молодой человек направился к андрону. Зел стараясь держаться в тени двинулся за хозяйским племянником. Агафокл остановился около дома и стал звать девушку. Зел нахмурился, значит всё время пока он искал Елену она была в андроне? Странно, что он этого не почувствовал. С насмешкой наблюдал раб, как боязливо топтался Агафокл около господских покоев, Елена не откликнулась на его зов. Не солоно хлебавши, племянник госпожи Федры уходил прочь от андрона, он то и дело оглядывался, но дом молчал. Зел тоже не стал задерживаться на господской террасе, он уже узнал, что хотел. Племянник госпожи Федры, сам того не зная стал первой жертвой прекрасной Елены. Первой, но не последней! Зел торжествовал, эти невежественные люди из посёлка рабов ничего не знали о существовании женщины, разбивающей мужские сердца, как глиняные кувшины.
