Идоменей медленно шёл вдоль длинного ряда колонн. Завидев его, лоточники прихватили свои короба и вспорхнули со ступеней, как стая испуганных ворон. Идоменей заметив группу женщин, остановился и слегка наклонив голову, издали поприветствовал их, затем занял место у одной из колонн и принялся ждать. Из здания городского Совета вышло несколько мужчин, среди них был архонт, глашатай и другие представители власти, народ на площади взволнованно загудел. Идоменей разглядел в толпе Агафокла окружённого молодыми, одетыми по последней моде мужчинами. Архонт, увидев Идоменея махнул рукой, приглашая его присоединиться, но Идоменей покачал головой, ему совсем не хотелось пробираться через запруженную возбуждёнными людьми агору. Всё, что сейчас должен объявить сейчас городской глашатай он знал ещё вчера – Керкинитида без сопротивления приняла власть дорийцев и вместе со всеми своими землями стала частью быстро растущего Херсонесского государства. На агору Идоменей пришёл только для того, чтобы посмотреть, как его сограждане отнесутся к этому неприятному известию.
– Граждане Прекрасной Гавани! – поставленным голосом обратился к присутствующим глашатай.
Дождавшись тишины, мужчина развернул свиток и принялся читать. После того как раскаты голоса глашатая стихли, толпа на агоре некоторое время молчала, переваривая услышанное. Кто-то крикнул: «Трусы! Предатели!» Непонятно кому были адресованы эти обвинения, то ли жителям Керкинитиды, безропотно впустивших в свой город херсонеситов, то ли местным представителям власти, не рискнувшим прийти на помощь своим собратьям. И тут же поднялся ропот поначалу растерянно тихий, он каждую секунду набирал силу штормового вала и наконец, достигнув ступеней, на котором стояли представители власти с грохотом обрушился. Архонт отшатнулся, словно его и вправду накрыла волна. Глашатай открывал и закрывал рот, видимо пытаясь успокоить собравшихся на площади, но мощи его лёгких не хватало, чтобы перекрыть поднявшийся на площади вой. Уличные девицы визжали от переизбытка чувств, мужчины ругались и грозили кому-то кулаками. Длиннобородые жрецы в белых одеяниях, собравшись под портиком храма и невозмутимо наблюдали за ревущей толпой. Мимо Идоменея, прикрывая уши, чтобы спасти их от шума, одна за другой пробегали женщины и стоя скоро опустела. Поняв, что разговаривать с разгневанным народом бессмысленно, представители власти ретировались. Из толпы тут же выдвинулись демагоги*, они взбирались на первое попавшиеся возвышение и обращались к собравшимся с речью. Никто из находившихся на агоре не заметил, как по периметру площади выстроились стражники с короткими копьями.
Идоменей возвращался домой по главной улице, непривычно пустой для этого времени дня. До него ещё доносились звуки с агоры, похожие на отдалённые раскаты грома. Мужчина остановился у небольшого источника, бившего из каменной стены. На широком бортике чаши, в которую стекала вода, поджав под себя ноги сидела мраморная нимфа. Она показалась ему испуганной и одинокой. Идоменей провёл рукой по искусно вырезанным кудрям каменного изваяния. «Не бойся», – мысленно произнёс он, – «Скоро они успокоятся».
Ещё до того, как Идоменей свернул на свою улицу, он услышал перестук молотков, визг пилы, и уханье топора – его городской дом, как и многие дома в Прекрасной Гавани пострадал от последствий бури. Гектор, увидав входившего во двор хозяина приказал рабам прекратить все работы. «Всё! Собирайте свои инструменты! Потом закончите ремонт!», – кричал он им, – «Господин вернулся. Ему нужен покой и тишина!» Идоменей быстрым шагом прошёл в свои покои снимая на ходу гиматий. Старый слуга, приняв накидку из рук господина спросил:
– Что там на агоре? Кричат?
– Кричат, – подтвердил Идоменей.
– Что ж теперь будет, господин?
– Керкинитиде уже не помочь, – сказал Идоменей усаживаясь в кресло, – а у нашего полиса есть более насущные проблемы…
– Неужели наш Совет будет равнодушно наблюдать, как дорийцы из Херсонеса превратят в рабов свободных граждан Керкинитиды?
– Ты наслушался глупостей на городских улицах, Гектор, – покачал головой Идоменей, – херсонеситам не нужны рабы, им нужна хора* – земли, расположенные вокруг города. На каменистых почвах вокруг Херсонеса не растёт пшеница, лишь кое-где, на расчищенных от камней полях они сеют рожь, которая даёт хорошие урожаи.
– Господин, вы думаете, что всё дело в пшенице? – недоверчиво произнёс Гектор.
– Конечно! Ведь она в несколько раз дороже, чем рожь!
– И вы считаете, что херсонеситы, заселив хору Керкинитиды остановятся?
Идоменей нахмурился, по своей натуре он был мирным человеком и не любил войну. Считал, что из всех спорных ситуаций можно найти выход, не прибегая к оружию. Своими притязаниями на западное побережье Таврики херсонеситы нарушили хрупкое равновесие. Ионийцы Ольвии и Пантикапея, не оставят без последствий воинственный выпад Херсонеса, похоже этим летом придётся столкнуться с трудностями в торговых делах и мореходстве. Грабёж торговых судов неприятеля обычное дело среди враждующих сторон. На суше тоже могут начаться стычки. Проведав о распрях между эллинскими городами зашевелятся в степях скифы, они никогда не упустят возможности похозяйничать в селениях, большинство из которых не имеют надёжных укреплений.
Гектор, не дождавшись ответа принялся сам себя бранить: «И зачем только принялся расспрашивать господина! У хозяина и без того полно забот! Вот любопытный пень!» – костерил себя старый слуга.
– Что нет вестей из Тритейлиона?
– Как же нет?! Есть! – встрепенулся Гектор, стукнув себя по лбу, – Совсем забыл за хлопотами! Доставили неведомыми путями, говорят дорога сейчас за городом всё равно, что болото…
– Давай письмо! – протянул руку Идоменей.
– Бегу! Несу! Ах, господин, простите, запамятовал! – старый слуга продолжал оправдываться.
Торопливые строчки на пергаменте, где-то не прописанные до конца петли букв, где-то размытые слезами слова. Похоже, что Федра пребывала в жестокой тревоге, когда писала это письмо, она так и не смогла закончить его, уже через несколько предложений Идоменей увидел округло ровные, словно нанизанные на нитку бусины – буквы, и узнал почерк Хионы. Он прикрыл глаза и представил жену со стилем в дрожащих пальцах, лицо её залито слезами, и она зовёт рабыню чтобы та дописала за неё письмо… У Идоменея защемило сердце от этой картины. Он шумно вздохнул. Как же он соскучился по дому!
Старый слуга, уловив настроение господина, осторожно произнёс:
– Мы можем попасть в Тритейлион до темна, если отправимся в путь прямо сейчас.
– Мне бы очень хотелось этого, Гектор! Но завтра днём мне нужно быть на собрании городского Совета. И много ещё дел, которые требуют моего присутствия в городе. Да и дорога, ты говоришь ещё не просохла…
– Когда же планировать отъезд?
– Не знаю…, – Идоменей задумчиво потёр подбородок, – но будь готов в любой момент, Гектор. А сейчас принеси мне письменные принадлежности, нужно ответить нашей госпоже.
– Позвать писца?
