Робеспьер. Будь я слаб, меня бы здесь не было.
Сен-Жюст. Так докажите это.
Робеспьер. Его действия будут расследованы как действия любого другого гражданина. Он всего лишь человек… Господи, как я надеялся этого избежать.
Пятый выпуск «Старого кордельера» напечатали пятого января, или шестнадцатого нивоза. Он был направлен против Эбера и его фракции. Статьи Эбера сравнивались со сточной канавой, его самого обвиняли в коррупции и пособничестве врагам. Также памфлет обличал Барера и Колло, членов Комитета общественного спасения.
Заседание якобинского клуба (1):
Гражданин Колло (на трибуне). Филиппо и Камиль Демулен…
Гражданин Эбер. Правосудия! Я требую разбирательства!
Председатель. К порядку! Я вынес предложение, чтобы пятый выпуск зачитали вслух.
Якобинец. Все уже и так его прочитали.
Якобинец. Мне стыдно признаваться, что я прочел памфлет аристократов.
Якобинец. Эбер не хочет, чтобы его прочли, чтобы правда вышла наружу.
Гражданин Эбер. Нет, нет, выпуск должен быть зачитан! Камиль пытается нас запутать. Отвлечь внимание от себя. Он обвиняет меня в хищении общественных средств, а это абсолютная ложь.
Гражданин Демулен. Доказательства у меня на руках!
Гражданин Эбер. Господи! Он хочет моей смерти!
Заседание якобинского клуба (2):
Председатель. Мы вызываем Камиля Демулена. Пусть оправдается за свои поступки.
Якобинец. Его здесь нет.
Якобинец. К радости Робеспьера.
Председатель. Я трижды повторю его имя, чтобы он имел возможность выйти на трибуну и оправдаться.
Якобинец. Жалко, что у него нет петуха, которого он убедил бы прокричать трижды. Любопытно, что предпримет Дантон.
Председатель. Камиль Демулен…
Якобинец. Его здесь нет. Ему виднее.
Якобинец. Какой смысл вызывать его снова и снова, если его нет.
Гражданин Робеспьер. Предлагаю вместо этого обсудить…
Гражданин Демулен. На самом деле я здесь.
Гражданин Робеспьер (громко). Я предложил обсудить преступления британского правительства.
Якобинец. Беспроигрышная тема.
Гражданин Демулен (на трибуне). Я полагаю… полагаю, вы собираетесь заявить, что я совершил ошибку. Я признаю такую возможность – например, я заблуждался относительно мотивов Филиппо. За свою карьеру я наделал немало глупостей. Я прошу вас направить меня, потому что я… я действительно запутался.
Якобинец. Я всегда знал, что у него кишка тонка.
Якобинец. Осторожная тактика.
Якобинец. Посмотрите на Робеспьера, он уже на ногах.
Гражданин Робеспьер. Я требую слова.
Гражданин Демулен. Но, Робеспьер, позвольте мне…
Гражданин Робеспьер. Спокойно, Камиль, я хочу выступить.
Якобинец. Сядьте, Камиль, а то наговорите лишнего.
Якобинец. И то верно, отойдите и дайте Робеспьеру вас вытащить. Вот и славно.
Гражданин Робеспьер (на трибуне). Граждане, Камиль обещал признать свои ошибки и отринуть политическую ересь, которой полны страницы его памфлетов. Он продал большое количество экземпляров, аристократы в своем лживом вероломстве принялись восхвалять его, и это вскружило ему голову.
Якобинец. И куда только подевалась его манера делать длинные паузы.
Гражданин Робеспьер. Его писания опасны, ибо угрожают общественному порядку и обнадеживают наших врагов. Но мы должны делать различие между автором и его сочинениями. Камиль, о, Камиль просто испорченный ребенок. Его намерения чисты, но он связался с дурными людьми и был введен в заблуждение. Мы должны отречься от этих памфлетов, поддержать которые не осмелился бы даже Бриссо, но сохранить Камиля в наших рядах. Я требую в качестве жеста доброй воли сжечь оскорбительные выпуски «Старого кордельера».
Гражданин Демулен. «Сожжение не ответ».
Якобинец. Как справедливо! Это слова Руссо!
Якобинец. Кто бы думал, что мы до такого доживем!
Якобинец. Робеспьер повержен своим божеством Жан-Жаком. То-то он позеленел.
Якобинец. Тяжело жить на свете таким умникам.
Якобинец. Жить? Может быть, ему осталось недолго.
Гражданин Робеспьер. О Камиль, как вы можете защищать писания, которые доставили такое удовольствие аристократам? Камиль, неужели вы думаете, что, окажись на вашем месте кто-то другой, к нему проявили бы такое же снисхождение?
Гражданин Демулен. Я вас не понимаю, Робеспьер. Некоторые выпуски, которые вы порицаете, вы просматривали в гранках. Как вы можете утверждать, что мои памфлеты читают только аристократы? Их прочел весь Конвент и якобинский клуб. Они тоже аристократы?
Гражданин Дантон. Граждане, я призываю вас к большей взвешенности. И напоминаю: нападая на Камиля, вы нападаете на свободу прессы.
Гражданин Робеспьер. Хорошо. Мы не станем жечь памфлеты. Возможно, человека, который с таким упорством цепляется за свои ошибки, никто не вводил в заблуждение. Возможно, вскоре мы увидим за его надменным фасадом тех, под чью диктовку он писал эти памфлеты.
(Фабр д’Эглантин встает, чтобы ретироваться.)
Гражданин Робеспьер. Д’Эглантин! Стойте!
Якобинец. Робеспьер хочет кое-что вам сказать.
Гражданин Фабр Д’Эглантин. Я могу оправдаться…
Члены клуба. На гильотину его! На гильотину!
Люсиль Демулен Станисласу Фрерону:
23 нивоза, год второй
…Возвращайтесь, поскорее возвращайтесь. Нельзя терять время. Захватите с собой всех старых кордельеров, каких найдете, без них мы не справимся. [Робеспьер] понял, что, когда он пытается вырваться из-под опеки некоторых людей, он отнюдь не всесилен. [Дантон] слабеет, теряет хватку. д’Эглантин арестован и помещен в Люксембургскую тюрьму, ему предъявлены очень серьезные обвинения…
Я больше не смеюсь, не играю с кошкой, не касаюсь клавиш, не мечтаю, словно превратилась в бездушный механизм.
Глава 12
Двойственность
(1794)
Итак, наше текущее положение. Дантон просил Конвент выслушать Фабра, но ему отказали. И что с того? – спрашивает Дантон. Он не желает признавать, что больше не управляет Конвентом, что отныне вся власть в секциях у Эбера.
