Улица Сент-Оноре.
– Позавтракаете? – спросила Элеонора Дюпле.
– Вряд ли, Элеонора.
– Макс, почему вы не едите?
– Я никогда не ем в это время дня, – сказал Робеспьер. – Обычно с утра я отвечаю на письма.
В дверях возникла Бабетта. Круглое заспанное лицо.
– Отец прислал вам это. Дантон подписывает прокламации в мэрии.
Робеспьер позволил бумаге лечь на стол. Он не взял ее в руки, просто прочел подпись глазами: «От имени народа – Дантон».
– Значит, Дантон теперь говорит от имени народа? – спросила Элеонора, заглянув ему в лицо.
– Дантон – настоящий патриот. Только не понимаю, почему он до сих пор за мной не послал.
– Они не смеют рисковать вашей жизнью.
Робеспьер поднял глаза:
– Нет, дело не в этом. Думаю, Дантон не хочет… как бы сказать?.. не хочет, чтобы я изучал его методы.
– Все может быть, – согласилась Элеонора. Какая разница? Она скажет все, что угодно: все, что удержит в стенах дома Дюпле, все, что позволит его сердцу биться завтра, послезавтра и в другие дни.
Вероятно, на часах было семь утра, когда патриоты подтащили ко дворцу большие орудия. Кроме пушек, там были все виды вооружения, которыми располагала повстанческая Коммуна: ружья, шпаги, сабли и ряды священных пик. Тысячи повстанцев затянули «Марсельезу».
Людовик: Чего они хотят?
Камиль проспал час, преклонив голову к плечу жены.
– Дантон. – Редерер поднял глаза на фигуру, загородившую дверной проем. – Дантон, вы пьяны.
– Я пью, чтобы не спать.
– Чего вы хотите? – От меня, хотел сказать Редерер. На его лице явственно читался страх. – Дантон, я не роялист, что бы вы ни думали. Я был в Тюильри, потому что это мой долг. Надеюсь, вы и ваши командиры знаете, что делаете. Вы должны понимать, начнется резня. Швейцарцы будут сражаться до последнего солдата.
– Мне говорили, – сказал Дантон. – Я хочу, чтобы вы вернулись.
– Вернулся? – Редерер изумленно взирал на него.
– Я хочу, чтобы вы вывели оттуда короля.
– Вывел?
– Хватит повторять за мной, болван. Я хочу, чтобы вы вывели короля и убедили его сдаться. Я хочу, чтобы вы вернулись и сказали Людовику и Антуанетте, что если они не покинут дворец, то погибнут в течение ближайших часов. Они должны прекратить сопротивление и сдаться на милость Национального собрания.
– Вы хотите их спасти? Я вас правильно понял?
– Кажется, я выразился достаточно ясно.
– Но как мне их убедить? Они не станут меня слушать.
– Вы должны сказать им, что, если толпа ворвется во дворец, я буду не в силах ей помешать. Сам дьявол их не спасет.
– Но вы действительно хотите их спасти?
– Как же вы мне надоели. Мы любой ценой сохраним жизнь королю и дофину. Остальные не так важны, хотя мне не по душе, когда обижают женщин.
– Любой ценой, – повторил адвокат, очевидно придя к какому-то заключению. – Дело в цене, Дантон. Теперь я понимаю.
Дантон стремительно прошел через комнату, дернул Редерера за лацкан и обхватил за шею.
– Вы выведете короля из дворца или ответите передо мной. Я буду следить за вами, Редерер.
Задыхаясь, Редерер вцепился в руку Дантону. Комната плыла у него перед глазами. Я умру, успел он подумать, силясь вдохнуть, и кровь шумела у него в ушах. Дантон швырнул его на пол.
– Это был первый пушечный выстрел. Они атакуют дворец.
Приподнявшись на одной руке, Редерер разглядывал массивную фигуру Дантона и его взбешенное лицо.
– Немедленно выведите их из дворца.
– Щетку для одежды, – сказал Камиль. – Мы должны выделяться из толпы. Так считает Дантон. – Он перекинул трехцветную ленту через плечо. – Я выгляжу представительно?
– Можешь отправляться пить утренний шоколад с герцогинями, если они еще остались. Что там?
Уже долгое время Люсиль не могла стереть с лица выражение страха.
Луиза и Габриэль ждали новостей. Когда Камиль вернулся, он был не слишком разговорчив.
– Жорж-Жак намерен оставаться в мэрии, хочет управлять событиями оттуда. Франсуа тоже там, в соседнем кабинете.
Луиза:
– Ему ничто не угрожает?
– Что ж, если не считать великого землетрясения, и солнца, мрачного, как власяница, и луны, как кровь, и неба, как свиток, и семи ангелов, вострубивших семь казней, – к чему, согласитесь, нам не привыкать, – то ему совершенно точно ничего не угрожает. Мы вздохнем свободно, как только одержим победу.
– А что во дворце? – спросила Габриэль.
– А во дворце сейчас убивают.
Антуанетта. Здесь мы под защитой.
Редерер. Мадам, на вас движется весь Париж. Вы хотите быть виновной в собственной гибели, гибели короля и ваших детей?
Антуанетта. Упаси Бог.
Редерер. Время не ждет, сир.
Людовик. Господа, я прошу вас прекратить любое сопротивление и отступить. Ни вы, ни я больше не властны над событиями. Идемте.
Показания Томаса Блейки, шотландского садовника на службе при дворе Людовика XVI:
Кажется, все готовились к ужасной катастрофе десятого августа, многие хотели перемен и говорили о людях из Марселя, которые собирались напасть на Тюильри. Мы были начеку, Тюильри охраняли швейцарцы, и ожидалось еще больше людей в швейцарском платье, которые встанут на защиту короля. За день до этого мы не подозревали, как все обернется, хотя понимали, к чему идет дело. Вечером девятого мне на ногу со стены упала бутылка, вследствие чего я охромел и вынужден был сесть на террасе, выходящей на Елисейские Поля и Тюильри, откуда около девяти вечера услышал первый пушечный залп, а затем стрельбу и крики. Я наблюдал, как люди бежали туда и обратно по Елисейским Полям, и резня казалась неизбежной, а когда король оставил охрану и отбыл в Национальное собрание, этих несчастных, которые прибыли, чтобы защитить его, и которых он бросил, разорвала толпа. Если бы король остался во дворце, большая часть секций встала бы на его сторону, но когда они обнаружили, что короля нет, их гнев обратился на защитников дворца… Многие из этих антропофагов демонстрировали на улицах части тел швейцарцев, некоторых я знал лично… все как будто гордились тем, что совершили, и обрушивали ярость даже на мертвые тела, кромсая их и срывая с них одежду в честь своего триумфа, так что казалось, будто всех обуяло некое безумие… Я не в силах описать тех зверств, что творились в тот день…
– Камиль, – сказал национальный гвардеец, которого он видел впервые. Глаза у мальчишки были вытаращены от страха: как будто он ждет разноса. – Мы захватили патруль роялистов, одетых в нашу форму, и заперли их в Кур-де-Фельян. Кто-то пытается их отбить. Наш командир запросил подмогу, чтобы очистить двор, но никто не откликнулся. Мы больше не в состоянии удерживать толпу, – может, вы обратитесь к ней, попробуете ее вразумить?
