Утром мы выпили кофе и разъехались. Лера перед отъездом отвела меня в сторону и взяла обещание, что я буду звонить и рассказывать всё впредь так, как есть на самом деле. Снова предлагала помощь и поджала губы, когда я напомнила ей, что она обещала позволить мне самой разобраться.
Влад подмигнул и криво ухмыльнулся, а потом растрепал мне волосы на макушке. Может, не такой уж он и засранец. Я уже, конечно, не так обожаю его, как когда видела только на плакатах в подростковом возрасте, но всё равно он классный, и моей подруге с ним повезло.
Миксаевы уехали вечером обратно в Краснодар, но обещали до конца лета приехать ещё раз.
И вот уже почти две недели, как мы видимся с Котовским только на собраниях персонала. Он вручил мне пакет с витаминами, сказав, что это от Зернова, а потом стал тем самым Игорем Владимировичем, которым я увидела его впервые после семи лет.
Я же стараюсь тоже лишний раз не попадаться ему на глаза. Выполняю свою работу как могу качественно, стараюсь не конфликтовать с Ириной и пытаюсь успевать хоть более-менее нормально спать, чтобы больше не падать в обмороки на работе.
Мама сейчас вроде бы пьёт меньше. Ну так я думала, а потом застала её вчера пьяной в стельку. Едва сдержалась, чтобы не накричать. Но толку? Она больна, а денег на лечение у нас нет. Всё, что я успею хоть немного подкопить, приходится отдавать.
Шестёрки Савельева объявляются раньше срока. Они не трогают меня и ничего не говорят, но зачем-то наблюдают. А потом приходит сообщение, что сроки снова сжимаются. Старый козёл! Я ведь даже если себя на органы продам, такую сумму за два месяца никак не накоплю.
Меня охватывает паника. Угрозы и варианты, как я могу продлить сроки выплаты, поступают с завидной регулярностью. У меня снова начинаются проблемы со сном. А потом мама каким-то случайным образом падает со ступеней первого этажа и подворачивает лодыжку. Сильное растяжение, отёк, фиксирующий гипс в итоге. Можно подумать, что она была просто пьяная, но мама утверждает, что не пила, а какой-то малолетний придурок в наушниках её просто толкнул, когда пробегал мимо.
И можно снова поверить в совпадение и невезение, только вот я в последнее время в них не верю. И новое сообщение от Савельева приходит как раз через пару часов после происшествия с мамой, пока я жду её в коридоре возле рентген-кабинета. Отвращение от его навязчивых отвратных предложений подкатывает к горлу, и я начинаю сожалеть, что Игорь тогда вытащил меня из воды. Как бы просто всё было. А что мне делать теперь? Как выбраться из этой ямы? Ответ очевидный – никак.
Я наклоняю голову к самым коленям и сжимаю виски ладонями.
– Девушка, вам нехорошо? – рядом останавливается медсестра. – Ваша мама в порядке, вас скоро отпустят домой.
– Хорошо. Спасибо, – поднимаю на неё глаза. Изображение расползается.
– Может, вам стоит кому-то позвонить? Вам есть кому позвонить?
Нет. Некому. Никому я не нужна в этой жизни. И заступиться за меня некому. Попросить помощи тоже не у кого. Просить такие деньги у Леры я не буду. Чем отдавать? А кроме неё и мамы в этой жизни я никому никогда не была нужна.
Кроме… нет. Я не могу. Игорь и так обо мне невысокого мнения, судя по всему, а если я заявлюсь с просьбой занять миллион, то он просто рассмеётся мне в лицо. Или…?
Когда мы с мамой приезжаем на такси домой, и я помогаю ей аккуратно выйти из машины, то возле соседнего подъезда вижу припаркованный уже знакомый мне внедорожник. Он моргает фарами и, развернувшись, уезжает.
Дав маме обезболивающее, выписанное врачом, я долго думаю. Но какой бы вариант не наметила – всё без толку. Выхода нет. Единственный очень призрачный шанс – это Игорь. И тогда я решаюсь. Сегодня не моя смена, но тем лучше. А там будь что будет.
***
На этой улице слишком тихо. Темно, неуютно, мрачно под светом жёлтых фонарей. И страшно. От собственного громкого дыхания, от слишком звонкого цокота каблуков, от того, что я знаю, что они где-то там, сзади. И они не отстанут.
Припускаю шаг почти на бег, стараясь меньше клацать каблуками об асфальт. Прижимаю сумочку плотнее к груди и всё же начинаю бежать. Успеваю нырнуть в тёмную арку между домами на Рабочий переулок прежде, чем их машина выруливает из-за угла, освещая пустынную улицу фарами.
Асфальт дальше неровный, только ноги переломаю, если побегу. До дома не так уж и много, но встречи с этими парнями нужно избежать любой ценой. Поэтому я решаю, что вряд ли далеко убегу, только привлеку внимание лишним шумом. А так спрячусь тут в нише на углу за аркой – не должны заметить. И надоумило же меня напялить сегодня каблуки. Дура.
Дура и есть дура. Пришла к нему, приползла за помощью. На что рассчитывала, Карташова? Он давно не твой принц на белом коне. Сама виновата, вертихвостка. Наломала дров, разбила ему сердце тогда, теперь получи – распишись.
– Игорь, пожалуйста, помоги. Я в безвыходном положении.
Кот проходится по мне равнодушным взглядом, словно морозом обдавая, будто и не было той ночи в пляжном домике две недели назад.
– Я буду очень стараться, брать по две смены – всё отработаю. Но мне очень нужны сейчас деньги. Много.
– Сколько? – интересуется, не глядя на меня, будто из чистого любопытства, а не желания помочь.
– Миллион.
Присвистнув, Игорь поднимает брови и смотрит с насмешкой, а я не знаю, куда деть глаза.
– Штат у нас хорошо укомплектован, Маша, в твоих дополнительных сменах не нуждаемся. Да и если по чести, ты далеко не самая лучшая официантка. А теперь мне пора.
Он проходит к двери своего кабинета, выпроваживая меня, а я теряюсь. Я так надеялась на его помощь, и если сейчас он меня прогонит, что уже собственно и произошло, понятия не имею, что буду делать. Хоть в петлю. И его уже рядом не будет, чтобы вытащить. Осталось только в неё, потому что жить столько лет в этом аду больше я не могу.
– Игорь, прошу! – хватаю его за рукав рубашки.
Кот тормозит и изумлённо смотрит на меня, перехватывая запястье.
– Пожалуйста! – не могу сдержать навернувшихся слёз. – Я знаю, что ты на меня до сих пор злишься, знаю. Но мне больше не у кого попросить. Я прошу тебя, я буду делать всё, что скажешь, любую работу. Что угодно.
– Что угодно? – смотрит пристально, сузив глаза, и сжимает моё запястье сильнее. – Вот так вот раскидываешься обещаниями?
– Всё что скажешь, – говорю едва слышно, прекрасно понимая суть его вопроса. И он понимает суть моего ответа. Низко, стыдно, позорно, но я и так на дне. Лучше он, чем они. Да чего уж – чем кто-либо. Да только поняла я это слишком поздно. Что лучше него нет никого.
Внезапно Кот дёргает меня за руку и прижимает спиной к себе, подавшись бёдрами вперёд. Едва не вскрикиваю от неожиданности и страха, но удерживаюсь, сцепив зубы.
– Ты предлагаешь себя, совершенно не задумываясь, что с тобой могут сделать.
