А потом — трагедия, через год суд и лишение матери Веры прав на дочь. Девочку отдали бабушке по отцу, но она через год умерла. Так моя незадачливая будущая любовница оказалась в детском доме. В три года, познав совсем немного, что такое настоящая семья, потеряла ее.
Ее, уже повзрослевшую, даже пытались взять в приемную семью. Угловатую девчонку с вызовом во взгляде. А дальше шла какая-то неразбериха: куча больничных выписок и заключений. Что-то произошло с ней, и она на несколько месяцев попала в госпиталь. Заключение повергло меня в шок: бесплодие.
Вот так просто. Одним словом. Видно было, что врач не сильно заморачивался. Ей сделали операцию, и что-то во время нее пошло не так. Кажется, это было удаление аппендицита, но в итоге удалили заодно и половину половых органов.
Я никогда не чурался обычной жизни. Знал ее нутро, видел его в отражении глаз моих клиентов — в их заказах, которые зачастую переходили все возможные грани моральных и нравственных норм.
Отследить, удалить, стереть, подсунуть. Чего только не приходилось мне выслушивать от таких вот самую малость непорядочных представителей рода людского.
И об отношении к детям в детском доме я тоже знал, потому что многие из них потом приходили ко мне на работу. И дело не всегда было в бесчеловечности. Даже наоборот. Многих губила жалость, въевшаяся в них как убеждение, что весь мир им обязан.
Хотя я тоже жалел таких людей. Но по-своему: закрывал глаза на социофобию и низкий уровень социализации, на недостаточное образование. А потом давал шанс чего-то добиться в жизни, но за ручку не водил. Я не мать Тереза и не миссия. Требовал с них по полной, и выживали далеко не все.
Возможно, когда я найду эту горе-любовницу, тоже дам ей шанс. Тем более что, судя по всему, она и так неплохо справлялась: сдала в этом году ЕГЭ на весьма достойные баллы. Наверняка метит в приличный вуз.
Судя по предметам и всем остальным косвенным признакам, поступать собралась на педагогический факультет. Странно. Никогда бы не подумал. Воспитанница детского дома, да еще и бесплодная, а хочет работать с детьми. Значит, Вера очень сильная девушка.
Я ухмыльнулся. Настолько сильная, что за своим первым сексом пришла ко мне. А я-то принял ее жеманство за гениальную актерскую игру поначалу. Подумал, что все это напускное. Ведь не может она так яро сопротивляться мне и одновременно с этим отдаваться.
Прикрыл глаза и словно ощутил ее несмелые прикосновения. Тот поцелуй в зале. Вне сомнения, она была пьяна, но отдавала отчет своим действиям. Она хотела меня, искренне. Я чувствовал желание в ее теле, чувствовал на своих пальцах ее влагу, когда она сжимала меня собой.
Да с ее чувственностью, открытостью… Она может стать просто идеальной любовницей! Но… Я обязательно предоставлю ей выбор. И она его сделает. А как подстроить так, чтобы выбор был в мою пользу, я и так знаю.
Усмехнулся своим мыслям. Но реальность вернула меня на землю. Все это прекрасно осуществимо, если девушка жива. Если эти идиоты ничего с ней не сделали.
— Герман. Прибыли на встречу, только это не Дамир. Рискну предположить, что это его отец.
Не перестаю восхищаться услужливостью этого парня. Определенно уже через год-другой мне понадобится новый помощник. У этого мозги работают на опережение. Все как я люблю.
Нажал кнопку на офисном аппарате и сказал:
— Хорошо, запиши себя на какое-нибудь обучение, что тебе больше понравится. Думаю, тебе надо начать повышать квалификацию. А гостя в единственном числе проводи ко мне в кабинет и принеси нам чай.
После указаний включил внешние камеры. Знакомый черный джип, и люди тоже знакомые. Именно они утаскивали Веру по коридорам клуба. Нажал кнопку связи с помощником снова. Он еще был на месте.
— А ребят, что на улице стоят, особенно высокого такого, попроси задержаться. Позвони кому надо, чтобы проследили.
Теперь этот тип меня точно дождется, ведь выбора у него не будет. Думаю, мой гость обойдется без него один вечер. Все-таки он мне должен.
Камеры выхватили по моему велению лицо немолодого и не очень приятного мужчины. Мне он не нравился: сразу было заметно, что этот тип привык думать, что весь мир ему обязан.
Даже не так: весь мир будет делать то, что ему выгодно. А он скажет, что тут ни при чем и за ниточки никого не дергал. Поэтому я сначала поговорю с ним, а потом — и с его «ниточкой».
Предполагаемый отец Дамира не сразу согласился идти ко мне один. Вроде взрослый мужчина, а боится. Значит, слишком многое повидал на своем веку. Хотя о чем это я. Это дети лихих девяностых! Один только легендарный Маньяк чего стоит. Гений, который до сих пор иногда балуется тем, что трясет мировые спецслужбы, заглядывая к ним в гости, как в собственный туалет. Мой негласный кумир в мире цифровых уникальных личностей. Но он всю свою жизнь скрывается. Я в свое время пошел по другому пути…
Тем не менее сейчас я наблюдал, как мужчина скрылся за обшарпанной дверью. Как раз таки внешняя обстановка его никак не смутила. Он-то понимает, что самое интересное у меня тут, внутри.
Помощник завел моего собеседника уже через пару минут. Значит, на обстановку вокруг тот тоже не глазел. Пришел по делу.
— Добрый вечер. И что же привело вас в мою скромную обитель? Чем обязан оказанной мне чести?
Мужчина поджал губы. Без приглашения прошел дальше и уселся в кресло напротив меня. Сверлил меня глазами, рассматривал. Не ожидал увидеть перед собой такого, как я, хотя мне казалось, что он узнает заранее, с кем имеет дело.
— Я тебя себе по-другому представлял.
От его слов я даже поморщился. Терпеть не могу все эти заходы в стиле девяностых. Терпеть не могу, когда со мной на «ты» говорят те, кто видит меня впервые в жизни, прикрываясь только им ведомыми причинами. Терпеть не могу, когда меня пытаются поставить на место, не зная своего!
— Кажется, мы с вами еще не настолько близко знакомы, чтобы переходить на «ты». Кстати, как я могу к вам обращаться?
Он прищурился и стал рассматривать меня еще пристальнее. Вел себя в моем офисе так, как я и предполагал. Но мне сложно навязать чужие правила в принципе, не говоря уже о том, что я находился на своей территории.
— Можно подумать, ВЫ не знаете кто перед ВАМИ, Герман Освальд.
Каждое слово «вы» он выделил так, словно это было ругательство. Этот тип начинал меня раздражать. Я тяжело вздохнул. Убежденность этих закостенелых мамонтов в том, что они все просчитали на сто ходов вперед, раздражала.
Нет. Не просчитал. Потому что не можешь этого сделать. Потому что застрял в своем времени и измерении, не желая мириться с настоящим, где таким методам работы больше места нет.
— Я, безусловно, предполагаю, что вы отец Дамира, но подрываться и искать по этому поводу информацию я не стану. Напротив, любезно предлагаю вам просветить меня по этому поводу.
