Вынужденно подстраиваюсь под степенный шаг Якова Матвеевича. Размеренный стук трости, словно метроном, задаёт частоту. Кипучая тревога и злость во мне утихают.
Не думаю, что на меня так благотворно действует непосредственно сам Бекетов-старший. Наверное, всё дело в аккуратных подстриженных кустарниках и в клумбах с жизнерадостными, ярко-оранжевыми и красными цветами, образующими ковёр с причудливым узором.
Отец Глеба мне не нравится. Ни капли. Он вызывает у меня стойкую неприязнь. Я вынужденно парирую, и мысли занимает нашей беседой так плотно, даже панический, удушающий страх растворился без следа.
— У каждого поступка есть своя цена. У проступков, тем более, — говорит старик назидательно. — Чем быстрее ты это поймёшь, тем менее неосмотрительно ты станешь действовать в будущем. Болтать, в том числе. Никогда не знаешь, в каких целях некто может использовать твои слова. Взвешивай тщательнее то, что собираешься сказать. Иначе не избежать трагических последствий…
— Говорите на основании своего бесценного жизненного опыта?
— Именно так. Тебе стоит прислушаться!
— Все советуют учиться на чужих граблях! Однако о цене проступков и ошибок я знаю, как никто другой. На собственном опыте!
— Сейчас ты говоришь о своём потерянном состоянии? — уточняет отец Бекетова.
— Именно так.
— Наслышан, наслышан… — добавляет со смешком. — Тебя обул муженёк!
— Глеб предупреждал, что Леониду доверять не стоит. Но я не послушала совета, сделала наперекор. Оказалось, что лишь себе навредила…
— Исправить такую ошибку непросто! — как-то чересчур весело хмыкает Яков Матвеевич.
— Глеб говорил, что есть необратимые последствия. То, что нельзя изменить! — вздыхаю я. — Наверное, это будет шишка, наколоченная на всю оставшуюся жизнь!
— Ну да… Ну да… Дерьмового муженька ты себе выбрала.
— Глеб тоже так сказал! Да, я ошиблась! Но я не хочу до конца своих дней считаться супругой негодяя Леонида.
— Хм… Значит, деньги тебя не волнуют, ты лишь хочешь оформить развод с тем, кто лишил тебя состояния? — небрежно спрашивает отец Бекетов.
Чересчур небрежно…
Словно вообще не интересуется моими проблемами, однако хитрый старик так повернул разговор, что я о сокровенном говорю. С ним. С врагом.
Как так получилось?!
Я резко останавливаюсь. Яков Матвеевич оборачивается, смотрит на меня вопросительно.
— Вы владеете техникой гипноза? — спрашиваю в лоб.
Иначе как объяснить, что я довольно откровенно беседую с этим стариком и как будто даже прислушиваюсь к его словам?!
Теперь наступает очередь отца Глеба растеряться.
— Что?!
Мы сверлим друг друга взглядами, вновь возвращая настороженность в общении.
— Вот ты где, Анна-Мария!
Сзади на меня обрушивается твёрдый, уверенный голос Глеба. Горячая ладонь ложится на талию справа. С другой стороны Яков Матвеевич отпускает мой локоть.
— Какого чёрта ты утащил Марианну? Я потерял её.
— Надо смотреть пристальнее за этой прыткой козочкой! — ехидно отвечает отец-старший. — Она весьма расторопная. Пока ты свою пропажу ищешь, в клинике вас заждались, наверное.
— На пару слов, Марианна, — говорит Глеб, задев губами моё ухо, пристально вглядывается в лицо. Чуть громче. — Ты плакала?! Это он тебя довёл?!
Бекетов метнул грозный взгляд в сторону своего отца.
— Я? Прямая причина её слёз на тебя из зеркала взглянет, Глеб. Но, каюсь, косвенная моя вина в этом имеется, конечно. Ведь именно я зачал тебя, — прикладывает ладонь к груди Яков Матвеевич и обращается ко мне. — Как я и говорил, Марианна, у каждого поступка и проступка есть своя цена.
Бросив быстрый взгляд в сторону Глеба, Яков Матвеевич оставляет меня и Глеба наедине. Как мне показалось, во взгляде отца Бекетова проскользнуло сожаление. Но не могу за это ручаться. Отношения между отцом и сыном ужасно напряженные, а я обостряю их ещё больше одним лишь фактом своего существования.
Как только отец Бекетова уходит, перестав маячить в поле зрения, руки Глеба оживают на моём теле, пробежавшись по талии и по попке жарким ураганом, поднявшись вверх.
— Поговорим, Проблемная? — Глеб запирает меня в объятьях, крепко, но мягко, поддерживая, оберегая.
Он защищает. Может быть, даже от себя или от меня самой?!
— Отложим разговоры на потом. Нас ждёт врач, да? Пойдём к нему.
— Уверена? — Глеб удерживает меня, проводит пальцами по плечам, спускаясь до самых запястий.
Он словно хочет убедиться, что я не ранена и не рассыпалась на кусочки, как разбитая хрустальная ваза.
— Да. Уверена. Всё хорошо. Глеб.
— Но ты убежала.
— Я просто не люблю запах больницы… Всё будет хорошо. Правда?
— Да. Всё будет хорошо, — эхом отзывается Бекетов.
Больше мы ничего не говорим, молча и быстро направляемся обратно к клинике.
Переступаем порог, а в моей голове на повторе крутится: «У всего есть цена…»
Бекетов
В кабинете гинеколога нас уже ждут.
— Пётр Николаевич, — представляется нам мужчина.
Ему немного за сорок.
То есть он почти моего возраста, чуть старше, потенциально он может заинтересоваться моей девочкой. Мало того, в сокровенные места будет заглядывать. И если бы я предварительно с ним разъяснительную беседу не провёл, то сейчас напрягся бы больше необходимого.
Я наметил присесть на диван, но Марианна, отпустив мою руку, садится в кресло. Не на подлокотник же свой зад присаживать. Становлюсь позади Марианны, опустив левую ладонь на плечо. Трогать, касаться её — жизненно важная необходимость. К тому же она нервничает, а я всегда знаю, как успокоить Проблему.
— Марианна Устинова. То есть Устинова-Золотникова, — поправляет себя с улыбкой.
— Поговорим, Марианна? — благодушно улыбается врач.
— В кресло для осмотра лезть не надо? — удивляется она.
— Вот так сразу? Нет, сначала мы с тобой побеседуем, как две подружки…
— Да уж, — фыркает Марианна. — Усатой подружки у меня ещё не было!
— Никогда не поздно обзавестись.
К чему лишние разговоры? Нужно прямо к сути перейти. Но Марианна вовлекается в разговор. Авилов ведет беседу, болтая о пустяках, но вовремя вворачивает наводящие вопросы, выуживая информацию о Марианне.
Услышав длиннющий перечень того, на что у Марианны есть аллергия, Авилов качает головой, чиркает что-то на бумаге.
— Как давно сдавала тесты на аллергены? Есть аллергия на медицинские препараты?
