Однако кое-кто настойчиво пытается меня разбудить и привести в чувство. Когда лёгкие поцелуйчики в шею не достигают нужного эффекта, кое-кто переходит к более активным действиям.
Пуговицы на рубашке быстро выскальзывают из пройм.
На правую грудь ложится горячая, крепкая ладонь, а левая оказывается поймана в плен алчных губ. Мягкий, нежный сосок от грубоватой, настойчивой ласки мгновенно твердеет, становясь словно камушек, такой же напряжённый и тугой.
Влажный круг языком, который настойчиво лижет и бьёт кончиком по самой верхушке заставляет меня простонать вслух и вскрикнуть, когда в ход идут крепкие зубы, зажимая ареолу.
— Ты уже не спишь, Анна-Мария. Хватит изображать из себя спящую красавицу!
Бекетов…
— Ммм…
— Это всё, что ты можешь сказать?
— Ещё сплю.
— Маленькая лгунья, — порыкивает мужчина и, стянув одеяло, шлёпает мою попку ладонью. — Вставай. У нас мало времени на сборы.
— Мы куда-то уезжаем?! Куда?! Наверное, прочь из дома твоего папаши! — подскакиваю на кровати. — Боже, это самая-самая лучшая новость!
— Уменьши пыл, Проблема, — легко усмехается Бекетов. — Уехать навсегда мы пока не можем, но кое-чем я тебя всё же порадую.
Слова Бекетова огорчают меня, ровно на секунду. Но у меня слишком хорошее настроение, чтобы зацикливаться на трудностях.
Гораздо больше я обращаю внимания, как Бекетов говорит «мы», и это происходит всё чаще и чаще.
Пусть киллер и выглядит холодным и независимым, короткое словечко «мы» вселяет надежду, что у меня всё же есть шанс завоевать его сердце и стать для него любимой.
— Значит, мне нужно одеться. Во что? Куда мы едем?
— Ого-го! — присвистывает мужчина, засунув руки глубоко в карманы брюк свободного, спортивного покроя. — Ты растёшь на глазах. Благоразумия в тебе добавилось значительно! Неужели для того, чтобы ты перестала делать глупости, всего-то надо было лишить тебя девственности!
— Заноза ты, Глебушка! — запускаю в мужчину одной из подушек, которую он, разумеется, ловит уже через миг. — Жалеешь, что не занялся сексом со мной гораздо раньше?
— Форма одежды — свободная. Можешь надеть платье, так легче запустить руки тебе под юбку.
Просто констатирует факт. Ничего порочного ещё не сказал, но мой пульс уже ускорился в десятки раз!
— Хорошо. Я успею принять душ?
— Вряд ли. Умойся, собери копну. Этого будет достаточно. И у тебя пять минут.
— Пять минут, — повторяю.
И сижу, с улыбкой смотря на мужчину. В комнате ещё прячется сумрак по всем углам, как тончайшая паутина, и сумрак идёт лицу Глеба.
— Чего ты сидишь? Не успеешь собраться, поедешь в том, что будет на тебе надето!
Ой, чёрт… Где моя голова?! Бекетов точно не шутит!
Подскочив, быстро вынимаю из шкафа первые попавшиеся трусики и бюстик, хватая с вешалки лёгкое платье, жёлтого цвета. Несусь в ванную, но по пути трусики падают, и мне приходится наклониться, чтобы поднять их.
— А знаешь, я передумал. Можешь прямо так ехать. С голой жопкой… — слышится позади.
— И всё тебе покоя моя попа не даёт! — говорю уже из-за двери ванной.
— Не даёт, — соглашается мужчина. — Собирайся, Анна-Мария.
Я одеваюсь так быстро, как только получается. Успеваю ополоснуть лицо ледяной водой и почистить зубы, но вот волосы расчесать полностью не выходит. Бекетов барабанит по двери.
— Пять минут вышло!
— Глеб, ну минуточку всего дай! У меня…
— Что у тебя?!
— Да бли-и-и-ин!
— Открывай. Или уеду без тебя, — грозит мужчина.
— Чёрт!
Приходится открыть дверь. Глеб давится смехом, разглядывая копну наэлектризованных волос.
— У меня расчёска в волосах застряла. Поможешь достать?!
— Времени нет, но я могу чикнуть.
— Не надо!
— Стой ровно. Придётся потерпеть… — вздыхает Глеб.
Пока он пытается выдернуть массажную расчёску из моих кудрявых волос, я, пользуясь случаем, обнимаю мужчину за торс.
— Что бы ты без меня делала? Держи!
Бекетов вручает мне массажную щётку, выпутанную из волос.
— Ты меня подгонял, я поторопилась и схватила не ту расчёску.
— Мы уже опаздываем.
Бекетов игнорирует мои объяснения и сверяется с часами, которые, наверное, не только время и стороны света показывают, но и погоду на год вперёд могут спрогнозировать.
— Бери обувь и выдвигаемся.
Быстро засовываю ноги в сандалии на пробковой подошве и выхожу следом за мужчиной. Он заботливым жестом набрасывает на плечи мужской бомбер.
— Ещё не рассвело, довольно прохладно, — и крепко обхватывает мою ладонь своей.
Меня переполняет восторгом и радостью. Ещё не знаю, что придумал Глеб, но один факт того, что утро после проведённой вместе ночи получается нестандартным, говорит о многом.
Приходится подстраиваться под широкий, размашистый шаг Бекетова. И пусть он заверил меня, что ещё слишком рано покидать поместье его отца навсегда, то можно хотя бы притвориться, что это не так…
Ещё слишком рано и рассвету только предстоит начаться. В лицо бьёт утренняя прохлада и я в очередной раз благодарна тому, насколько предупредителен Глеб. Иначе бы я уже съёжилась от холода.
Двор поместья мы пересекаем в полной тишине, а возле ворот нас ждёт машина.
— Ух, твой Мерс! Тот самый?
— Да, тот самый. Крепкий, — Бекетов гладит широкой ладонью автомобильную дверь. — И в качестве исключения я разрешаю тебе сесть вперёд.
Мужчина подталкивает меня внутрь и забирается сам в салон.
— На переднем? Вау! Это почти карнавал какой-то! У нас есть повод?
— Есть. Ещё немного, и я сдохну сидеть взаперти!
Автомобиль заводится сразу же и наполняет салон приятным, низким урчанием мотора. Я пристёгиваюсь сразу же и с большим нетерпением смотрю на автоматические ворота, которые должны распахнуться и выпустить нас.
Как только это происходит, автомобиль трогается с места, и из моих губ срывается восторженный крик:
— Ура-а-а-а!
— Ты же помнишь, что это не навсегда? — смеётся в полный голос Глеб.
— Не порть такой классный момент! — прошу его. — Нам далеко ехать?!
— Минут тридцать-сорок… Могу и за минут двадцать долететь до места, но боюсь, наш кортеж отстанет, и увальни отца начнут бить тревогу.
Бросив взгляд в заднее зеркало, вижу, как за нами тянется вереница машин.
