Лина повесила дубинку на бедро и принялась экипировать остальное. Маки ехидно улыбнулся в мою сторону и показал мне восемь пальцев. Я посмотрел на него и чуть заметно помотал головой, отвернув взгляд на Лину, заканчивающую с вооружением.
Мы уже начали выходить, как я кое-что вспомнил.
– Маки, у тебя это… нитки есть?
– А?
– Не, ничего. До встречи.
Я махнул рукой в знак прощания.
– Ага, заглядывайте.
Маки принялся, наверное, как обычно начищать оружие до блеска кошачьих яиц. Мы молча разошлись.
Я ощутил некоторую напряжённость со стороны Лины, когда двери лифта захлопнулись. Краем глаза видел, как она явно хочет что-то спросить. Стои́т, переминается, и будто подбирает слова, не зная ещё, что смелости на вопрос не хватит. В свою очередь, я уже словно физически ощущал её вопрошающий взгляд, заставляющий неприятные мурашки бегать по моей спине. Сконцентрировав всю терпимость в области рта, я решился начать первым.
– Кадет Эбберт, вы хотите задать вопрос?
– Д–да, – она словно вздрогнула от внезапности моих слов. – Что вы ожидаете от меня?
– В каком смысле?
– В смысле видите ли вы во мне потенциал?
– Для честного ответа слишком рано задан вопрос, не находишь? – я посмотрел на неё укоряюще, и она отвела глаза.
Да и что я скажу? Дело её я не читал, и в целом плевать на неё хотел. Капитан вроде говорил, что она не полная дура, поэтому через пару дней отдел кадров уже будет подбирать ей новую «престижную» работенку. А я продолжу рыться в дерьме. Один.
Двери лифта открылись и не дали девушке шанса оправдаться.
– Чем мы сейчас займёмся? – Лину разрывало от любопытства, несмотря на безумное волнение, которое можно распознать и не будучи детективом. Я молчал и просто шёл дальше по парковочной зоне нашего участка. – Здесь где-то стоит ваша машина?
Я снова не ответил. Быстрее бы уже дошли. Этот ребенок все больше раздражал своими тупорылыми вопросами, а лишние слова только вызывали у меня мигрень. Хотя, возможно свою лепту вносило похмелье. Лина замолчала. Вряд ли обиделась, и, честно говоря, внутренне мне этого и хотелось. Всё так не вовремя. Не сегодня, кадет Лина Эбберт, не сегодня.
Мы подошли к ZAU пятой модели. Машина крайне стара, но меня ещё ни разу не подвела. Я открыл дверь и сел внутрь на холодные кожаные сидения. Дверь со стороны пассажира была закрыта. Лина подёргала ручку, видимо решив, что механизм просто заедает. Пару секунд это казалось смешным, но затем я осознал, что пора бы уже закончить клоунаду с моей стороны. По крайней мере, на сегодня. Шеф прав. Я нагнулся вправо и щёлкнул переключатель на положение «открыто». Лина села внутрь, не успев и подумать, что я мог замыслить подлость.
Она не пристегнулась сразу. Её глаза бегали по внутренней части автомобиля. Неудивительно, ведь таких моделей не сохранилось нигде, разве что только у самых древних «коллекционеров». И у меня.
– Ремень. Над правым плечом кнопка.
– Да, конечно, – кадет молниеносным движением нажала на активацию ремня безопасности, и тугие лямки лихо замкнулись, надёжно защитив тело и немного приподняв женскую грудь.
Обычно я пристегиваю ремень безопасности, но в это раз не стал. Если бы мой желудок что-либо стиснуло сейчас – мы бы далеко не уехали. Лина это заметила, но быстро поняла, что в этом автомобиле её власть близится к показателю «ноль». Я положил руки на рулевое колесо. Пальцы помнили каждый его изгиб и вмятину от таких долгих и частых поездок настолько хорошо, что я мог с закрытыми глазами управлять этой колымагой, но это, увы, запрещено. Перед нами открылась огромная бронированная дверь, запуская слепящий свет внутрь. Моя похмельная мигрень сопротивлялась как могла. Кадет же, в свою очередь, сидела ровно, как по струнке, и не поворачивала головы. Я нажал на педаль, и мы двинулись к верхним ярусам, к выезду в город.
– Я ни на что не намекаю, но чувствую, что обязана удостовериться в вашей способности управлять транспортом… в данной кондиции.
– Не переживай, кадет, никто не водит лучше, чем похмельный детектив. – Вымолвил я, не сильно заморачиваясь о смысле сказанного.
Выехав на трассу со скрежетом истосковавшихся по асфальту колёс, мы сразу повернули к окраине города на главное шоссе, возвышающееся почти над всеми остальными дорогами. Скорость больше сотни километров в час. Я хотел открыть окно, но вспомнил, что резкий поток чистого воздуха мой организм может неправильно воспринять и подать сигнал желудку «вывернуться наизнанку». И я передумал.
Плывя по магистрали и плавно лавируя между машин, я направил авто прочь от «Центрального района», и чем дальше оставались позади нас небоскребы, тем меньше машин встречалось на шоссе. И вот вдалеке перед нашими глазами появилась верхушка стены – буквального символа разделения всего населения на Граждан и изгоев. Лина заёрзала на сидении.
– Не первый раз вижу нашу стену, защищающую людей от смрада пустоши, но всегда почему-то дыхание замирает, словно я ребенок, впервые увидевший её из окна дома родителей. Куда мы направляемся, Ликтор Ильин?
Я не успел ответить, от Геры на ПАДС Лины пришло сообщение. Она открыла диалоговую голограмму и погрузилась в изучение предстоящего дела. Дыхание Эбберт немного участилось. Видимо, дошла до описания тел и сектантов. Закрыв короткую вводную, она посмотрела на меня.
– Я готова.
Меня это слегка удивило. Я понимал, что она будет храбриться, но было что-то профессиональное в её наигранной отчужденности. Хотя, возможно, Лина действительно думает, что готова, но, очевидно, ей боязно. Впрочем, именно этого я и добивался.
– Я должен тебя предупредить, кадет Эбберт. Есть большая вероятность, что придётся пользоваться табельным. Поэтому я тебе запрещаю мелькать у меня перед глазами и приказываю находиться всегда за моей спиной. Я повторю, всегда! Это не учения ни в коем разе, и тебе придётся смириться с тем, что здесь твои высокие баллы не помогут. У тебя есть тазер, держи его наготове. Это всё.
Внутренне меня потряхивало от ожидания упорства. Я уже начал готовить новые контраргументы, как Лина снова удивила меня. И опять в хорошем смысле.
– Поняла вас, – отчеканила Эбберт.
Я кивнул, даже не поворачиваясь в её сторону. Сам не знаю, зачем. Моё нутро хотело выказать уважение, которое предпринимало потуги зародиться, но ещё не обросло истинным доверием ко всем её словам. О чем я думаю? Нет смысла даже пытаться её понять или принять. Статус временного сотрудника «на недельку другую» меня устраивает в полной мере.
Огромные, словно хрустальные, небоскрёбы уже давно начали сменяться домами пониже. Пластик и стекло медленно превращались в камень и железо. Вдалеке начали вырастать заводы. Белая гамма уступала место серой, порой даже черной. Само солнце пыталось не распространять здесь свои полномочия. Едва заметно по ноздрям ударил запах индустриального дыма и пыли, оседавшей в легких жителей целыми пудами. «Добро пожаловать в Рабочий район». Эта вывеска всегда казалась мне насмешкой.
