По этой полосе двинулись на север французские войска. Но нарвались на отряд генерала Ушакова, 6 полков пехоты и бригаду кавалерии. Он прикрывал фланг русской Дунайской армии. Когда она возвратилась на свою территорию, тоже стал отходить, тормознув французов арьергардными боями. Занял позицию на переправах в дельте Дуная. Враги потыкались, прощупывая оборону. Выводы были неутешительные. Для наступления пришлось бы форсировать Дунай, брать Измаил. Армия Горчакова никуда не делась, стояла у границ. Измаил был укреплен куда лучше, чем во времена Суворова. Переправу через Дунай вроде бы мог обеспечить многочисленный флот, но… устье реки оказалось перекрыто морскими минами, артиллерией и ракетными установками. С моря не сунешься.
Добруджа обернулась для неприятелей тупиком. От наступления пришлось отказаться. Неприятельское командование списало это на начавшуюся в войсках холеру и дизентерию. Но причину явно притянуло за уши. Эпидемии действительно появились, однако не помешали продолжать войну в другом месте. Выход предложил британский главнокомандующий Раглан. Плюнуть на прежние планы и на Дунай. Имея огромный флот, можно было одним махом перекинуть войска в Крым. Для русских это станет неожиданным, у них в Крыму сил было мало. А пешими маршами с Дуная еще когда дойдут! В общем-то, англичане одной из главных задач как раз и видели уничтожение Севастополя и Черноморского флота. Взвинченное «общественное мнение» западных стран давно жаждало побед, которых не было, и французы согласились. А мнения турок никто не спрашивал. В Варне загрузилась армада из 350 кораблей и транспортных судов.
А Николай I еще в 1837 г. в своей поездке по югу обратил внимание, что морская оборона Севастополя неприступна, но сухопутная – нулевая. Тогда же осмотрел местность и утвердил план строительства укреплений. Но подобная угроза казалась чисто гипотетической, мало реальной. Поэтому морское и финансовое ведомства с работами не спешили, денег выделяли кот наплакал. К началу войны завершили только один бастион и ряд вспомогательных укреплений, остальные лишь обозначили рвами, стенками, невысокими валиками. Артиллерии на этих сооружениях не было. Морской министр князь Меншиков сам напросился у царя ехать в Севастополь организовывать оборону. В помощь ему из Дунайской армии прислали лучшего ученика Шильдера, инженер-подполковника Тотлебена. Наконец-то пошло настоящее строительство.
Меншиков оказался и главным начальником в Крыму. Он предвидел высадку неприятелей и правильно определил лучшее место для нее – Евпатория. Но у него не хватало сил и средств помешать этому. Впрочем, он рассчитывал, что осень на Черном море – время штормов, и враги не нападут до весны. Значит, время еще есть. Вот тут он ошибся. 1 сентября в Евпаторию прибыл трехтысячный десант, сбил береговые посты, захватил склад с 60 тыс. пудов зерна. А уже на следующий день на берег выплеснулась вся масса французов и англичан. Меншиков спешно стягивал войска, разбросанные по полуострову. Собрал 33 тыс. штыков и сабель, 84 орудия. И части-то были второсортные, оставленные для тылового охранения. Лучшие были на Дунае, в Польше, прикрывали Санкт-Петербург.
Контратаковать, пытаться сбросить врагов в море, Меншиков сразу отказался. Высадку прикрывал весь флот. На ровном, как стол, берегу у Евпатории русских покосили бы артиллерийским огнем. Князь выбрал позицию на берегу речки Альма, развернул здесь свои контингенты, перекрывая дорогу на Севастополь. 8 сентября неприятели навалились на них. Как раз эту битву англичане использовали для рекламы новых винтовок (которых в войсках еще не было). А либеральные и советские историки преподнесли ее как доказательство плохой подготовки «николаевской» армии. Но факты-то говорят обратное! Французов и англичан высадилось 60 тыс., 134 полевых и 72 осадных орудия. У них было двукратное превосходство и в живой силе, и в артиллерии. Однако русские полки (второсортные!) отбили все атаки и на правом фланге, и в центре.
Но к левому, приморскому фланге подошел вражеский флот, перемешал позиции артиллерийскими шквалами. Под их прикрытием французская дивизия зуавов обошла левый фланг по кромке берега и по мелководью. Хотя разгромить маленькую армию Меншикова противник так и не смог. Она потеряла 5700 убитых и раненых, но и неприятелей положила 3300 (может и больше, свои потери французы и англичане всегда сглаживали). А когда наши войска обошли, Меншиков стал отводить их на север, к Бахчисараю. Отступили в полном порядке, сохранив боеспособность.
В Севастополе оставались только моряки. Узнав о поражении на Альме, собрались на военный совет. Вице-адмирал Корнилов призывал флот выйти в море «по меньшей мере, погибнуть с честью». Меншиков прислал другое предложение: затопить старые корабли, перекрыв вход в бухту. Их орудия и экипажи поставить на бастионы, защищать город. Поддержал Нахимов и ряд других начальников. Такое решение и было принято. Трудиться с матросами вышли все жители, завершали начатые укрепления, возводили новые. Бухты разделяют город на две части, Северную и Южную. В первую очередь под руководством Тотлебена строили оборону на Северной, откуда ждали неприятеля.
И наверняка не успели бы. Если бы сразу после Альмы враги ринулись на Севастополь, то захватили бы. Однако Господь помог. Англичане и французы грубо просчитались. По мощным береговым фортам они пришли к выводу, что и с суши город сильно укреплен. Заранее нацеливались, что брать его придется осадой. Их разведка обнаружила спешно построенные позиции Северной стороны (еще не вооруженные) – их сочли подтверждением своих прогнозов. А для осады англичане и французы уже присмотрели себе Балаклавскую и Камышовую бухты южнее Севастополя, куда могли бы причаливать их суда, подвозить припасы.
Вместо броска вперед неприятельская армия затеяла сложный маневр, обходя вокруг Севастополя вокруг. Тем самым подарила время защитникам для завершения работ. В городе под началом Корнилова и Нахимова осталось 18 тыс. бойцов. 13 сентября Севастополь был объявлен на осадном положении. Со дня на день ждали штурма, – но его не было. Когда обозначился марш французов и англичан на Балаклаву, испытали некоторое облегчение. В Балаклаву вступили англичане. Хотя неожиданно наткнулись на сопротивление. В развалинах старой генуэзской крепости засел командир греческого батальона Манто с 80 солдатами и 4 старыми пушками. К нему присоединились 30 проживавших здесь отставных солдат. Дрались 6 часов, пока их не подавили и не взяли в плен.
Но и с юга неприятели не спешили атаковать. Принялись обустраивать свои лагеря, рыть траншеи, устанавливать батареи. Это дало Севастополю дополнительное время. Ведь большую часть защитников держали на Северной стороне. Теперь их перевели на Южную, строили там батареи, выставили орудия. Полной блокады города не было, Меншиков сам приезжал в Севастополь. Выделил подкрепления, увеличив гарнизон до 30 тыс. Но в его полевой армии осталось слишком мало сил. Она ждала подмоги с Дуная. Единственное, что она смогла, перекрыть врагам дороги вглубь Крыма. Собирать продукты и фураж британцам и французам пришлось пароходами. Они разграбили Ялту и окрестности, но добыли очень мало.
Только 5 октября противник завершил оборудование своих позиций и открыл шквальную бомбардировку. Трое суток осадные батареи и вражеский флот сыпали на Севастополь бомбы и ядра. Надеялись ошеломить и деморализовать гарнизон, вынудить к сдаче. Но и защитники отвечали огнем. С обеих сторон выбыло из строя по тысяче с лишним человек. При этом пал и один из руководителей обороны, Корнилов. Последние его слова были: «Я счастлив, что умираю за Отечество». Их доложили царю. Вдове адмирала он написал душевное личное письмо, назначил ей и детям пенсию по 5 тыс. руб. Сыновей велел принять в пажи, приказал заказать памятник Корнилову, а бастион, где он погиб, назвать его именем [123].
