– Понятно. Вот тех, кто верно служит Отечеству, нужно как-то уважить. Жду ваших предложений.
– Слушаюсь, ваше величество!
– Павел Григорьевич, вы можете держать остальную эту публику под контролем, не допуская серьезных заговоров?
Командующий ОКЖ генерал Курлов поднялся и оправил мундир.
– Думаю, да, государь. Они разрознены, денег у них не так много. Я бы скорее опасался, что крупная рыба может через них попытаться нанести удар.
Помолчав несколько мгновений, заключаю:
– Что ж, тогда следите за ними. И за теми, кто попытается через них ударить. И при малейшем намеке на попытку потрепаться о заговоре берите всех. Устройте несколько показательных процессов с самыми жесткими публичными карами. Нам нужно жестко напугать эту публику, да так, чтобы они мочили штанишки только от одной мысли о крамоле. Никакой жалости. Всех под нож истории. Вы меня понимаете?
– Да, государь!
Османская империя. Иудея. Иерусалим. 28 августа (10 сентября) 1917 года
Майор Вюрт фон Вюртенау смотрел, как последние из его подчиненных выходят из ворот Святого города. Они выходили при полном вооружении и даже с обозом, который русские любезно разрешили им взять с собой.
– Как видите, герр майор, мы люди слова, и вы забрали все, что хотели, и все, что могли увезти с собой. Вы поступили очень мудро, отказавшись от сопротивления и избавив своих людей от верной гибели.
Немец покосился на самодовольного русского офицера. Знал бы этот Устинофф о том, что он, фон Вюртенау, ни на секунду не колебался и был готов умереть сегодня утром. Как и многие его солдаты. Но приказ из Берлина был однозначным – Иерусалим срочно сдать русским до подхода британских сил.
Он мог лишь гадать, чем было вызвано столь странное решение.
Очевидно, тут замешана какая-то политика из высших сфер, которая недоступна для понимания простому тыловому майору, пусть и с благородной приставкой «фон» перед его древней фамилией.
Москва. Кремль. Дом империи. 28 августа (10 сентября) 1917 года
Я отыскал Машу в библиотеке и с удивлением увидел, что она обложилась всякого рода путеводителями и справочниками по Италии и по югу Франции.
– По Италии соскучилась, солнышко?
Царица подняла голову и лукаво улыбнулась.
– Ну… как война эта закончится, я бы, конечно, съездила туда. С официальным визитом.
Чмокаю ее в губы и усаживаюсь в кресло напротив.
– Понимаю. Вероятно, будет презабавным это ощущение – вернуться в Рим, уже будучи императрицей двух других Римов.
Кивает.
– Ну, и это тоже. Но, как ты сам понимаешь, не это главное. Кем я оттуда уезжала? Вот если объективно смотреть на вещи? Пусть высокородной, но все же барышней, которая отправлялась в далекую столицу покорять ее и сердце будущего мужа, так ведь?
– Ну, вероятно. Не смотрел на это под таким углом.
Маша рассмеялась и погрозила мне пальчиком.
– Врунишка, все ты отлично понимаешь. Но я не об этом. Я прекрасно знаю, насколько я популярна сейчас в Италии, после всего, что произошло. И я хочу обратить эту популярность в те реформы, которые необходимы моей исторической родине. Солидарность, служение, освобождение – эти идеи уже набирают популярность в Италии, так почему бы не помочь?
– Это да, дуче вполне оценит.
Удивленный взгляд:
– Вождь?
Делаю небрежный жест.
– Неважно пока. Крутится в голове что-то не оформившееся. Какой-то обрывок похожего сна. – Киваю на путеводители: – Так вот для чего ты смотришь эти справочники!
– Нет.
Я запнулся.
– Объяснись, солнце мое.
Маша рассмеялась.
– Нет-нет, для этого мне не нужны справочники и путеводители. Те места я знаю великолепно, и мне для визита не нужны подсказки. Я просто готовлюсь к завтрашнему совещанию с Минспасом и с его новым Управлением по оздоровлению и профилактике.
Заметив мой удивленный взгляд, императрица поясняет:
– Да, я понимаю, что мы готовимся к пандемии этой твоей «американки». Но ведь это не единственная наша забота, верно?
Киваю. Жена продолжает:
– Так вот, если мы сейчас вербуем во Франции врачей, инженеров и техников, почему мы упускаем из виду другую категорию, которая может быть полезна нам здесь? Тем более что многие из этих людей сейчас, так или иначе, либо в Италии, либо под контролем итальянских войск. Вижу, что ты все еще не понял.
– Уверен, что ты сейчас все пояснишь.
– Конечно. До войны огромные деньги вывозились из России на всякого рода средиземноморские курорты. Италия, Ницца, Лазурный берег и прочие прекрасные места, где русская знать и прочие состоятельные люди оставляли свои богатства. Но ведь у нас сейчас есть собственный выход в Средиземное море, не так ли? Да еще и побережье Антиохии к тому же. Почему не вложить деньги в создание всей необходимой курортной инфраструктуры? Причем инфраструктуры на самый разный кошелек и достаток, ведь у нас появилась огромная береговая линия в Средиземном, Мраморном и Черном морях!
Хмыкаю. Вот уж действительно.
– И ты предлагаешь…
– Перекупить французских и итальянских специалистов, которые занимались организацией подобного отдыха на курортах. Думаю, что года два на организацию всего у нас есть. Нужно принять программу развития курортной сферы, наметить места для создания всякого рода санаториев с целебными водами и прочим. Наверняка в наших новых землях можно найти что-то подобное. Кроме того, насколько я могу судить по Италии, всяческие исторические места вызывают интерес у путешественников. Понятно, что там многотысячелетние руины Древнего Рима, но ведь и Малая Азия полна древних развалин! Одна Троя чего стоит! Рима тогда и в помине не было!
Тут за окном что-то бабахнуло.
Маша обеспокоенно бросила взгляд в окно.
– Что это?
Улыбаюсь.
– Десять вечера. Праздничный салют в честь взятия Иерусалима. Забыла?
Девушка грустно улыбнулась.
– Ох, совсем тут засиделась! – и добавила, надув губки: – А я хотела посмотреть, между прочим!
Протягиваю жене ладонь.
– Так ничего не потеряно, я все предусмотрел. Из окон второго этажа библиотеки видна Красная площадь и сам фейерверк. Всего лишь несколько ступенек по лестнице вверх. Пойдем, любовь моя, я покажу тебе праздник по случаю нашей славной победы.
Глава IV
Начало новой игры
Крым. Ялта. Ливадийский дворец. 29 августа (11 сентября) 1917 года
– Твой брат – опасный сумасшедший!
