То же самое и с прощанием с Джиной: Джин изо всех сил старался выбрать идеальную поездку, жест, подарок, который навсегда остался бы в ее памяти… Но разве это возможно? Как завершить отношения с ребенком? С родной дочерью? С четырнадцатилетней девочкой? Джин, человек деятельный, ориентированный на результат, и неисправимый оптимист, был убежден, что рано или поздно его осенит верная мысль. А я твердила, что задача невыполнима. Но Джин оставался самим собой: он все думал о том, что должен сделать или сказать, хотя уже сделал и сказал все, что требовалось… будь Джина взрослой. Все компоненты были в сборе. Но Джин не довольствовался этим результатом: ему недоставало одного важного компонента, который он не мог возместить, как ни пытался.
Времени.
* * *
Возможно, кого-то удивляет стремление Джина к наивысшей осознанности в момент смерти. Джин верил, что в таком состоянии он особенно близок к собственной душе, частице божественного, живущей в каждом из нас. А что может быть лучше в момент перехода из нашего мира в мир иной, чем близость к божественному? Джин считал, что при соприкосновении со своим божественным «я» нам незачем преодолевать мосты. Но для этого требовались не только практика и сосредоточенность, но и отказ от всех земных привязанностей. Та же идея лежала в основе его прощаний.
Стремясь к максимально возможной осознанности в самое трудное время, он подавал пример всем нам, окружающим. Наша семья вновь убедилась в силе целеустремленности и в том, что сумма может быть больше, чем совокупность слагаемых. Когда ты занят повседневными делами и над тобой не висит дамоклов меч, сбиться с пути очень легко. Но если проживаешь целую жизнь – невероятно длинную и вместе с тем немыслимо короткую, которую мы прожили с конца мая до начала сентября, – невольно испытываешь благоговейный трепет. Постигая смысл силы, ответственности, любви и самое главное – жизни, обретаешь смирение.
Этот последний дар он преподнес всем нам. Планируя свои последние дни, он превратил кошмар в позитивный опыт для дочерей, жены, родных, друзей и коллег. Целеустремленность наполняла каждый продуманный шаг. Джин сделал все возможное, чтобы привести в порядок наши дела. Практически с того момента, когда ему поставили диагноз, он полностью отказался от любимой работы в дорогой ему компании – этот жест был всецело продиктован любовью, Джин старался облегчить участь компании и ее сотрудников. Когда он задумал написать книгу о выборе наилучшего пути к смерти, он подолгу делал все менее разборчивые записи в больших блокнотах, затем просил перепечатать их (сам он уже не мог), потом искал издателя и при этом отдавал себе отчет, что к моменту выхода книги в свет его уже не будет в живых. Значит, за работу придется взяться мне, иными словами, у нас появится еще одно общее важное дело – помимо нашей семьи, дома, карьеры Джина.
Марианне он до самого конца показывал своим примером, что жить – значит полностью осознавать, что живешь. Скользя по поверхности, не приносишь пользы ни миру, ни себе. Джин доказал всем нам, что усилий и перемен к лучшему не бывает слишком много. Марианна убеждена, что отец помог ей измениться как личности и как матери, и намерена приложить все старания, чтобы Джин стал примером для ее детей.
Никакие мудрости и объяснения не избавят Джину от боли, и даже эта книга, хроники последних, во многих отношениях лучших дней из жизни ее отца, лишь отчасти способна примирить ее с действительностью. Ведь отца у нее больше нет. Но стремление к лучшему, попытки извлечь всю мыслимую пользу даже из смерти, ободрить, вселить уверенность – все это, по-моему, прекрасный подарок от папы. Мне отрадно думать, что если Джин прожил достойную жизнь, значит, на это способна и дочь, названная в честь него.
А я? Помимо прочего, что дал мне этот опыт, наряду с глубокими чувствами и озарениями, – боль, связанная с ними, по-прежнему слишком остра, – Джин сделал мне еще один подарок. Да, пользуясь его метафорой, он оставил меня посреди раунда, на озаренном закатными лучами поле для гольфа. Однако последним ударом он расположил мяч так продуманно, что облегчил мне весь остаток игры.
Не только Джин старался сохранять ясность ума и сосредоточенность на протяжении последних месяцев жизни. Я тоже усердно вела его по этому пути и одновременно поддерживала дочерей в тяжелом испытании.
Теперь, когда Джина со мной нет и мне приходится обходиться без него, я возлагаю все надежды на те же ясность и сосредоточенность – не только в конце пути, но и каждый прожитый день.
Юджин О’Келли родился и вырос в Нью-Йорке. В 1972 году он начал карьеру в одной из крупнейших в мире аудиторских фирм KPMG в должности помощника аудитора. За тридцать лет прошел путь до генерального директора (CEO) североамериканского отделения компании, проработав на этом посту с апреля 2002 года по июнь 2005 года. Он скончался 10 сентября 2005 года.
