Что такое идеальный момент? Иногда он возникает неожиданно, но я несколько раз видел, как он развивается. Порой сам помогал создавать его – точнее, обстоятельства, благоприятствующие его возникновению, – но лучшее и самое главное в нем даже для меня оставалось тайной. Идеальным моментом могла стать сиюминутная радость, памятный час или день. Его продолжительность не имела значения. Важно не пропустить идеальный момент, когда он наступит. Лучевые установки ломаются, наступает и проходит час, тратить который впустую непозволительно; впрочем, ненадежность техники всем известна. Незачем раздражаться. Это опять-таки пустая трата сил. Лучше подумать о чем-нибудь приятном. Вслушаться в ритм собственного дыхания. Изучить лицо сидящего напротив человека. Вспомнить прекрасные стихи, которые написала дочь, назвав «Страх путешественника». Полюбоваться цветом неба за окном.
Или вместе с женой прогуляться мимо лодочной станции в Центральном парке – и вот вам идеальный момент, чудесный день. Раньше в славный денек вам и в голову не пришло бы спрашивать в ресторане у причала, есть ли свободные столики – такого просто не могло быть. Но раньше вы и не ждали идеальных моментов. И вы спрашиваете, есть ли места. Каким-то чудом свободный столик находится. Садитесь. День развивается так, что ему просто суждено стать идеальным. Обед в разгаре, когда вдруг начинается дождь – нет, гроза, ливень, всемирный потоп. Прежде дождь был для вас лишь помехой. Он вынуждал менять планы. А этот дождь – подарок, настоящее угощение.
Я понял, что для меня обостренное восприятие идеальных моментов – возвращение к тому, с чего я начал, к осознанности, к жизни в настоящем. Раньше я его не воспринимал.
Что тоже в некотором смысле совершенство.
Прощания со знакомыми я также пытался превратить в идеальные моменты или хотя бы создать эти моменты в процессе общения. Когда я звонил кому-нибудь, печальное известие становилось для моих собеседников потрясением, и неудивительно. Но я тут же предлагал назначить встречу, поговорить о нашей дружбе, давая понять, как много эти люди значат для меня. Прощальные разговоры оказывались насыщенными и оживленными, мы оба привносили в них каждый свое и извлекали нечто важное (уверен, кое-кто сочтет, что пользу эти разговоры приносили лишь одному из нас – мне). Мы наперебой вспоминали прошлое, особенно его лучшие моменты, и постепенно понимали, что таких бесед никогда прежде не вели. И мне, и, пожалуй, большинству моих собеседников казалось, что в прощальных разговорах возникает нечто важное, ранее не существовавшее. Причиной тому – новизна и не-избитость такого расставания. Эти события я называю завершениями, но чаще всего они оказывались продолжениями и развитиями. Вместо прощания я мог бы употреблять слово «развязка», указывающее на нечто распадающееся, но эти беседы и письма зачастую скрепляли узы между мной и знакомыми из внешнего круга, сближали нас, как раньше. А может, как никогда прежде.
Так было, к примеру, с моим соседом по комнате в колледже, Дугом, ныне журналистом. В последнее время мы общались не чаще раза в год, но нам было что вспомнить, мы радовались, интересовались делами друг друга. Я послал Дугу краткое письмо:
Дуг,
ты, наверное, уже слышал, что меня подвело здоровье: у меня рак в последней стадии. Пишу, чтобы сказать тебе, как высоко я ценил нашу дружбу все эти годы, с самых студенческих времен.
Всего тебе наилучшего.
Да хранит тебя Господь.
Джин
Я собирался еще позвонить Дугу и выразить признательность за все, но сначала мне хотелось вспомнить все хорошее, что было в нашей жизни. Как летом после первого курса мы с Дугом проходили подготовку в качестве офицеров запаса, выслеживая русские подлодки по всей Атлантике на авианосце «Уосп» времен Второй мировой. Как резались в карты с теми парнями из Майами, штат Огайо. Как нас кормили четыре раза в день, как мы вкалывали на взлетно-посадочной палубе и в машинном отделении, какая там стояла жарища.
Дуг позвонил первым. Нет, он ничего не слышал, известие потрясло его, и тем не менее мы славно побеседовали. Повспоминали прошлое. Я и забыл, что опережал всю нашу группу по главным жизненным вехам: первым женился, первым стал отцом, а теперь первым из однокашников готовился к смерти. Дуг пообещал вместе с ребятами догнать меня.
Разговор уже подходил к концу, и я поблагодарил Дуга за все хорошее, чем я ему обязан. И он ответил тем же. Ни один из нас не всплакнул – ни я, ни он.
– Вот такие дела, – сказал я.
Мы обошлись без фейерверков. Без изумительного шоколадного торта и вида на Большой Каньон. И тем не менее мы пережили самый настоящий идеальный момент.
Дуг попрощался словами «до свидания». Не «удачи», не «мужайся». Никаких банальностей и отрицаний. Просто «до свидания». Я оценил.
* * *
Поскольку я стараюсь не упускать из виду мелочи и любое дело выполнять тщательно, мне приходилось напоминать себе: если потратить слишком много времени на знакомых из внешнего круга, на близких из внутренних кругов времени может не хватить. Мне пришло в голову, что в прежней жизни я, пожалуй, уделял внешнему кругу общения слишком много внимания. Работа постоянно требовала встреч с определенными людьми – милыми, замечательными, и тем не менее не близкими. Стоило ли завтракать с ними четыре раза в месяц? Хватило бы и двух раз. Если бы меня осенило нарисовать свои круги общения пораньше, когда впереди у меня была вся жизнь, я разобрался бы, кто важен для меня и насколько, а затем научился правильно распределять время (или силы). Тогда, может быть, за последние десять лет я пообедал бы с женой в выходные не два раза, а гораздо больше. Как мне хватило духу настаивать на пересмотре принципов культуры нашей компании, побуждать партнеров и сотрудников вести более гармоничную жизнь, если я сам давно лишился гармонии?
Оказывается, тысяча человек во внешнем круге общения отнюдь не повод для гордости. Наоборот, тревожный сигнал. Не поймите меня превратно: иметь внешний, пятый круг общения – это замечательно. Эту дальнюю орбиту занимают достойные люди, каждый из них для кого-то занимает место в первом кругу. Но не они должны были первыми претендовать на мое время и силы.
Пятым кругом я занимался почти три недели, а потом решил, что этого хватит.
Ради простоты я отказался от прощания как с этим кругом, так и с несколькими последующими, и перешел сразу к внутренним. Но для человека, которому осталось жить от силы три месяца, тратить три недели на внешний круг общения – роскошь. Пожалуй, непозволительная.
В расчетах я ошибся. И теперь надеялся, что за эту ошибку не придется слишком дорого платить.
Пора переходить к внутренним кругам.
* * *
Чем больше я вдумывался, тем отчетливее понимал: в попытках развить осознанность и научиться жить настоящим я уже преуспел. Достаточно было расслабиться и радоваться каждой прожитой минуте. Досадно, что я не понял этого сразу. С другой стороны, тому были причины.
