Но я понятия не имел, как подступиться к этой задаче.
На учебу у меня почти не осталось времени, но как ни парадоксально, первым (а может, и последним) делом предстояло научиться сбрасывать газ. Долгие годы я носился со скоростью 160 км в час, всегда по прямой, не сворачивая. Когда я умру, скорость станет равна нулю. Подобно большинству людей, я полагал, что в старости мне все-таки придется свернуть с пути – например, лет в 65 выйти на пенсию, вступить в борьбу с болезнями: просто вспыхнет какой-нибудь световой сигнал, и я пойму, что пора сбавлять скорость. Сигнал и вправду вспыхнул, но без предупреждения. Как сказала Коринна, «времени на подготовку к смерти тебе почти не оставили». Да, я сбрасывал газ, но беспорядочно, отчасти бесконтрольно. А именно здесь мне хотелось сохранить контроль за собой. Уйдя с поста председателя совета, лишившись привычной, особенно для жителя Нью-Йорка, круговерти дел, я подсчитал, что теперь передвигаюсь со скоростью 80 км в час, а может, 65 или 50. Мне хотелось осознанно снизить скорость, сделать это по своей воле, чтобы предстоящие недели, дни, а также последние минуты жизни были исполнены покоя и умиротворения.
Умирать в автоаварии я не желал.
* * *
За столом в гостиной я составил список дел на последние дни.
* Привести в порядок юридические и финансовые дела.
* Завершить отношения с близкими и друзьями.
* Быть проще.
* Жить каждой минутой.
* Пережить запоминающиеся моменты – замечать и создавать их.
* Постепенно переходить к следующему этапу.
* Подготовиться к похоронам.
Короче говоря, последний период должен ознаменоваться развязками и финалами, обостренным восприятием, радостями жизни. А если совсем коротко, мне требовалось немногое:
Ясность. Глубина. Завершенность.
Чего еще можно пожелать?
Есть замечательная поговорка, кажется, ирландская: жизнь должна быть хороша, а смерть – еще лучше. А я мечтал о лучшей смерти из возможных. Но не из чувства соперничества, не потому, что привык побеждать во всем, и даже в смерти не хотел отступать от своих принципов: иными словами, лучшей смерти, чем кому-либо другому, мне не нужно. Просто в смерти я мечтал достичь того, к чему всегда стремился в жизни: сделать все, на что я способен. С годами я пристрастился к вину, а для этого перепробовал все мыслимые сорта, подписался на все издания о винах и по мере возможности читал их. Оперу я полюбил и начал понимать, потому что смотрел, слушал ее, читал о ней заранее. Роль дилетанта меня не устраивала.
А теперь у меня появился стимул «преуспеть» в смерти, т. е. отнестись к ней конструктивно и тем самым обставить смерть наиболее подходящим для меня образом. Иметь о ней ясное представление, присутствовать при ней. Приветствовать ее с распростертыми объятиями.
Загвоздка, однако, заключалась в том, что прежде следовало изменить свои представления о положении вещей, вносить в них необходимые и частые поправки (чтобы действовать более осознанно), к тому же справиться с этой задачей за короткие два – три месяца. Чтобы открыть тайну, насладиться ею и постичь всю ее глубину, одного упорного труда было мало. Требовалось забыть прежние уроки и усвоить новые.
К счастью, у меня уже было двое учителей. Одного я пригласил в помощники, когда возглавлял компанию. А второй почти полжизни пробыл моим личным шерпой – проводником в горах.
* * *
В прежней жизни я нанял консультанта, чтобы помочь нашей фирме осуществить одну из трех задач, которые я наметил после избрания на пост председателя совета. Эту задачу я считал самой важной из трех и надеялся, что она станет моим наследием, а заключалась она в том, чтобы помочь нашим сотрудникам вести более гармоничный образ жизни. К тому времени, как мне поставили диагноз, в сфере гармонии мы добились значительного прогресса – в основном благодаря однодневным практическим семинарам, которые проводились в филиалах по всей стране. В их работе участвовали и сотрудники, и их супруги. По моему мнению и по мнению многих других, наиболее важна была одна из высказанных консультантом мыслей: более эффективный способ достижения целей отнюдь не контроль времени, которое нам неподвластно и находится вне нас, а управление энергией, существующей в нас и потому поддающейся контролю.
Теперь, когда передо мной встало труднейшее из жизненных испытаний, стало совершенно ясно, что принцип, изменивший к лучшему культуру нашей компании, создавший гармонию между личной и профессиональной жизнью, в широком смысле применим и ко мне. Мне настоятельно требовался новый образ мышления и представления о мире, время пребывания в котором для меня так резко сократилось, а также представления о моем месте в этом мире. Наиболее подходящим казался образ мышления, не зависящий от времени и не ориентированный на будущее.
Однако принимая на вооружение этот образ, я не имел права отказываться от своих главных убеждений. В конце концов, вплоть до моей пятьдесят четвертой весны мои ценности, представления и общее мировоззрение, какими бы они ни были, оказывались на редкость эффективными и помогли занять видное место в профессиональной сфере. Я был верен себе и своим принципам, хотя и понимал, что пора обрести новые. Но я просто не мог взять и отказаться от всего, что составляло мою сущность. Пожалуй, я предпочел бы переориентацию принципов, чтобы преуспеть и в духовном мире, мире своей души.
Я осознал, что переориентацию придется начинать с одной из фундаментальных ценностей.
Я всегда свято верил в ответственность во всех жизненных сферах, имеющих значение для меня. Во всю полноту ответственности перед супругом, детьми, страной, коллегами, компанией, соседями и просто себе подобными. Для меня ответственность тождественна самоотречению, зрелости, нравственности, определенности – она придает им смысл, по крайней мере, для меня. Увы, ответственность нередко приравнивают ко времени, особенно в мире бизнеса. Слишком часто мерилом ответственности становится количество часов, посвященных работе. Время, отнятое у семьи. Количество лет, которое ты готов прожить в отрыве от семьи, чтобы полностью уделять внимание одному клиенту. Ответственность стала синонимом безотказности, свидетельством того, что сотрудник уже справлялся с подобными заданиями и готов браться за них вновь. Если жертвуешь значительным временем, значит, демонстрируешь ответственность. Если отдаешь работе меньше времени, значит, степень твоей ответственности по определению сомнительна. Время – единственный показатель.
Но после того, как в нашей фирме появился консультант, а особенно после двух кошмарных недель, которые чудом пережили я и мои близкие, я задумался об истинном смысле ответственности. На самом деле время тут не главное. Как и безотказность и предсказуемость. Ответственность – это интенсивность участия в работе. Это затраченные усилия. Увлеченность. Стремление оказаться не где-нибудь, а в строго определенном месте. Конечно, в расчет принимается и время, и было бы наивно и нелогично предполагать обратное. Но ответственность измеряется не временем и желанием потратить его, а вложением сил и причастностью к работе.
