– Простите, мне дурно.
«Ничего себе – дурно!» – фыркнула Майлис. Она сделала вдох, потом – выдох, снова набрала в легкие воздуха. И после этого с суровостью истинного педагога произнесла:
– А мне кажется, вы пьяны.
Они всегда обращались друг к другу на «вы». Майлис не понимала, что, делая для нее исключение из правил и используя буржуазное обращение, Хик-Хик поступал так из уважения к ней. Она же говорила ему «вы», чтобы обозначить границы их отношений. Теперь она чувствовала себя оскорбленной. Она не могла простить, что в тот день, оказавшись перед выбором между фунгусами и ей, он предпочел монстров.
Любезным жестом Хик-Хик указал ей дорогу, и толпа чудовищ расступилась. Похититель Майлис проводил ее в кауну.
Из рассказов Малагенца она приблизительно знала, что увидит в пещере: небольшое помещение, служащее входом в горные недра. Но очутившись в огромном зале, вырубленном в подножье горы и украшенном причудливыми рельефами, созерцая безграничное пустое пространство, она ощутила, как кровь стынет в жилах. Майлис подняла голову, чтобы рассмотреть сооружение целиком. От одного вида бессмысленных переходов и этажей у нее закружилась голова. Больше всего пугали пандусы и бесконечные крутые и изогнутые лестницы без перил, которые уходили все выше и выше, теряясь в темноте. Но она не пала духом, не желая проявить слабость, и с изысканной учтивостью поинтересовалась, что дальше намерен с ней делать ее похититель. Хик-Хик ее не понял. Сама сцена, а также обстоятельства, которые привели Майлис в пещеру, создавали обстановку для абсурднейших диалогов. Майлис холодно посмотрела на толпу чудовищ, затем перевела взгляд на Хик-Хика и с величайшим достоинством изрекла:
– Говоря о ваших намерениях, я имею в виду следующее: вы собираетесь убить меня прямо сейчас или через некоторое время?
Этот вопрос она задала самым обыденным тоном – так на улице один прохожий спрашивает у другого адрес. Хик-Хик растерялся, но попытался быть искренним:
– Мне хотелось бы пригласить вас на ужин. – И добавил, будто бы извиняясь: – Я собираюсь соблазнить вас, но не ждите от меня галантных ухаживаний. Я борец за Идеал, а не поэт.
Ответ ее был ироничен: обычно дамы наряжаются к ужину, но она, к сожалению, не сможет этого сделать, поскольку Коротыш выбросил из чемодана все ее наряды.
– О, не переживайте! – попытался утешить ее Хик-Хик. – Они ловят приказы на лету и бегут их выполнять быстрее молнии. Я велю им принести ваш багаж. Пойдемте.
Тут он указал ей на паланкин, который фунгусы внесли в пещеру, и добавил:
– Будьте любезны.
Майлис снова села в кабинку. Похититель последовал за ней. Фунгусы взялись за жерди и в один присест доставили пассажиров на самый верх. Хик-Хик привык к такой невероятной скорости, пленнице же она была в новинку, поэтому, когда на головокружительных поворотах кабинка наклонялась, ей не раз хотелось схватить попутчика за руку. Однако она удержалась, не желая, чтобы он счел этот жест проявлением дружелюбия.
Они прибыли под самый купол огромного пустого пространства внутри горы. И там, на вершине, Майлис увидела комнату Хик-Хика, построенную для него фунгусами. В ней имелись очаг, кровать и стол, сделанный из огромного пня. Окно в форме узкой бойницы. Жилище показалось Майлис холодным, неуютным и мрачным, но она понимала, что Хик-Хик оказывал ей любезность, уступая свою спальню. Обещание вернуть пленнице багаж он тоже выполнил: Коротыш сбегал за вещами и вернулся обратно, пока Хик-Хик объяснял Майлис, что сам он будет спать в нижней части горы, в своей кауне. А затем ее оставили одну.
Никто ее не торопил. Майлис спокойно причесалась и вышла из комнаты, когда захотела. Но стоило ей открыть дверь, как два фунгуса подхватили ее под руки. Они действовали довольно бесцеремонно, но дурных намерений у них, казалось, не было. Чудовища водворили пленницу в паланкин, спустились вниз по сотне лестниц и высадили на шестом этаже.
Там ее ждал Коротыш, в глазах его горела ярость. Он жестом приказал следовать за собой, и они направились к весьма странному сооружению: в пустоте висела нелепая каменная площадка, имевшая форму ложки. Ее ручка представляла собой подобие мостика без перил, такого узкого, что на нем не смогли бы разойтись и два человека. У Коротыша был целый десяток ног, а у Майлис только две, и, когда она шагала над бездной, сердце ее замирало. В конце мостика перед ней открылась площадка, размерами напоминавшая маленькую гостиную. На площадке стоял стол, сделанный из грубо отесанного камня, и два примитивных стула. На одном из них сидел Хик-Хик, он пригласил Майлис занять второй. Несколько дюжин фунгусов сгрудились на мостике, наблюдая за сценой, и, поскольку места всем не хватало, они карабкались друг на друга, образуя шумные и неровные пирамиды. Казалось, конструкция под их весом непременно должна обрушиться и увлечь за собой площадку, где сидели Хик-Хик и Майлис. Падение означало смерть. Под ними зияла черная пустота.
Освещением служили лишь огоньки восьми свечей, горевших на столе в диковинном подсвечнике, рожки которого различались по форме и размеру. Майлис заметила, что столовые приборы также все разные; чья-то неумелая рука вытесала их из камня: ложка – слишком велика, нож – мал. А стаканами служили грубые пузатые булыжники, в которых выдолбили углубления. Перед Хик-Хиком стояла глубокая тарелка, перед ней – мелкая, хотя причин для подобного выбора она не заметила.
На площадку взошел только один фунгус – Коротыш, он принес ужин. Подносом фунгус не пользовался, из паучьих пальчиков торчали две обугленные колбаски, которые он шмякнул на тарелки сотрапезников. Столь вольное обращение возмутило Майлис, она гневно покосилась на маленького монстра. Из всех живых существ, населявших планету, это низкорослое чудище менее всего годилось на роль официанта. Казалось, Коротыш разделял ее мнение – он посматривал на людей с вызовом, словно спрашивая: «Ну, что? Могу я наконец удалиться?» Хик-Хик отослал его, прищелкнув языком, как пастух, отдающий приказ овчарке. Майлис брезгливо посмотрела на подгоревшие колбаски, но в итоге не без аппетита съела свою порцию. Она не могла понять одного: с какой стати человек считает сию странную трапезу романтическим ужином?
Пленникам, потерявшим свободу, остается одно утешение: ирония. Когда Хик-Хик спросил Майлис, как ей здесь нравится, она чопорным тоном английской гувернантки заявила, что никогда еще не останавливалась в отеле столь высокого уровня. По поводу предложенного меню, иначе говоря, жалкой колбаски, она лишь заметила, что хозяин дома явно предпочитает мясные блюда. А о фунгусах, которые внимательно следили за каждым ее движением, она сказала, что ей не доводилось ужинать в компании столь бдительных особ.
Несмотря ни на что, замечания ее Хик-Хика не задели, вероятно, он был слишком прост, чтобы понять их смысл. Сначала он избегал смотреть в лицо похищенной женщине, быть может, стыдясь своего поступка, но потом заметил, что щека ее распухла от пощечины Ордоньеса, и спросил, в чем дело. Майлис уклончиво ответила, что поссорилась с одним офицером. И тут Хик-Хик впервые отважился посмотреть ей в глаза:
