Мои руки были пусты.
– Джентльмены, – подошел судья Миллер.
Мы прошли следом за ним в его кабинет и ждали, пока он сядет за свой стол.
– Присаживайтесь. Итак. Экзамен, – начал он без лишних предисловий. – Я знаю, что результаты объявят через несколько недель, но как вы себя оцениваете?
– Отлично, Ваша честь, – выпалил Роджер. – Я уверен на все сто.
– Мистер Хаас? – обратился судья ко мне.
– Не знаю, Ваша честь, – честно ответил я. – Я сделал все, что от меня зависело. И горжусь проделанной работой. – Я пожал плечами. – Больше мне нечего вам сказать.
Миллер кивнул.
– Разумеется. Ваши работы, пожалуйста.
Роджер оживился и передал судье папку, который бегло ее пролистал, а затем посмотрел на меня.
– Я не написал эссе.
– Ясно, – нахмурился судья Миллер.
Роджер рядом со мной заерзал на стуле, предвкушая свою победу.
– И по какой причине вы не смогли выполнить задание?
– Отчасти я не подготовлен, потому что оказался втянутым в битву за опеку над моей дочерью.
Судья откинулся на спинку стула.
– Вы выиграли?
– Да, – сообщил я. – Но я не должен был. Не на законных основаниях.
Слова, которые были стянуты в тугой узел и заперты в моем сердце, распутались. Наконец-то. Не на бумаге, написанные черным по белому, а в словах, сказанных одним человеком другому.
– Я выиграл опеку над своей дочерью, хотя формально она не является ей. Я не успел уложиться в предписанный законом срок, по истечению которого имел бы право вписать свое имя в свидетельство о рождении. И без моей крови в ее жилах я бы потерял ее из-за внезапно появившихся бабушки и дедушки, которые были готовы обеспечить ей безбедную жизнь.
Я чувствовал, как взгляд Роджера метался между мной и судьей, внимательно следил за тем, как мои слова влияют на него.
– Я действительно пытался написать что-нибудь, – добавил я. – О своей матери, которую убил пьяный водитель. Что хочу стать прокурором и выполнять свою работу лучше, чем тот, который пошел на сделку и выпустил убийцу на свободу. Он отпустил его, моя мать умерла, а семья раскололась на части. Мой отец, брат и я оказались оторванными друг от друга из-за одного алкоголика, по которому я судил обо всех других зависимых.
Судья Миллер сцепил пальцы рук, положив на них подбородок, и продолжил слушать меня.
– Я запоминал факты и цифры, статистику и показатели рецидивов, рисующие мрачную картину преступлений, совершенных на почве алкогольного или наркотического опьянения. Если бы я написал эссе, состоящее из одних цифр, вы бы отдали работу Роджеру. Но я встретил женщину, которая борется с той же самой зависимостью, что и мужчина, убивший мою мать. Единственная разница в том, что она никогда не сдавалась, даже когда в нее никто не верил. Когда я в нее не верил. Но эта женщина… она показала мне жизнь. Не законы и нормы, а то, что между ними.
Судья Миллер не отрывал от меня взгляда, и я подавил нервный вздох, пытаясь сохранить крохи профессионализма.
«Это жизнь. Порой она очень запутана».
– Я дал обещание бабушке и дедушке своей дочери, которое не было подкреплено законом, – продолжил я. – Они согласились, зная, что у них не будет никакой правовой защиты, если я откажусь от нее. Но они доверились мне, потому что Дарлин показала им – и мне заодно, – что на самом деле означает второй шанс. Благодаря ей у моей дочери появились дедушка с бабушкой. Семья. Впервые за пятнадцать лет у меня есть семья.
Я пытался совладать с эмоциями, охватившими меня от одной мысли, что Дарлин сделала для меня. Я зажмурился и сделал глубокий вдох.
– И как федеральный прокурор, я буду действовать, соблюдая закон, но принимая во внимание индивидуальные случаи. Я хочу справедливости для жертв, несомненно, но передо мной будут доказательства, а не мои гнев и ярость из прошлого. У меня уже не осталось этих эмоций, и я благодарен за это одной потрясающей, сильной и смелой женщине. Моя карьера всегда будет направлена на то, чтобы она гордилась мной. Все остальное, в том числе и эта должность, будет на втором месте. Спасибо.
Я рухнул на стул, чувствуя себя так, словно только что очистился от чего-то темного и черного, тяготившего мою душу. Подумал, чувствовала ли себя Дарлин так же, стоя перед группой и раскрывая свою душу, и волна гордости захлестнула меня. Не имело значения, что решит судья. Я мог вернуться домой к Дарлин и Оливии и быть тем мужчиной, которого они обе заслуживают, – с этой работой или без нее.
В кабинете повисла тишина. Судья Миллер смотрел на меня так, как когда-то смотрел на меня отец, когда я приносил отличные оценки из школы или когда выбивал хоум-ран в малой лиге. До смерти мамы он был мне настоящим отцом, пока боль не завладела его жизнью.
Роджер взглянул на меня, затем на выражение лица судьи Миллера. Улыбнувшись, он поднялся на ноги, поправил пиджак, забрал папку и протянул руку судье.
– Ваша честь, это было большой честью для меня, – сказал он, а затем повернулся ко мне. – Поздравляю.
Роджер вышел из кабинета и закрыл за собой дверь. Судья Миллер даже не окликнул его.
* * *
После я вернулся домой. Дарлин стояла у кухонной стойки, нервно перелистывая журнал. Заметив меня, она тут же замерла и принялась выискивать зацепки в выражении моего лица, которое я изо всех сил старался сохранить нейтральным.
– Оливия спит, – тихо сказала она. – И как?
– Ну… – Я почесал затылок, опустив взгляд.
– Черт подери, Сойер Хаас, я люблю тебя, но прибью, если ты сейчас же мне все не расскажешь. Ты получил должность?
Улыбка расплылась по моему лицу в тандеме с любовью к этой женщине, что поселилась в моем сердце.
– Получил.
Дарлин взвизгнула и закрыла рот руками. Она подбежала и обвила руками мою шею, и я оторвал ее от пола, крепко прижимая к себе.
– Я все еще должен дождаться результатов экзамена. Но теперь, когда надо мной не нависает ужас предстоящего слушания об опеке, я почти уверен, что справился.
– Я так горжусь тобой. – И она целовала меня снова и снова. – Но я ни капли не удивлена. Мой любимый юрист-моралист.
– Скоро я буду Сойер-клерк.
Она на мгновение притворилась, что задумалась.
– Звучит иначе, но я приму это.
– Принимай меня, – прошептал я, неся ее в спальню. – Снова, снова и снова…
– Пока ребенок не проснется, – ответила она, нежно целуя меня.
Я опустил ее на пол, держа ее руки в своих.
– Всем хорошим в моей жизни я обязан тебе. Как мне отблагодарить тебя за это?
Она улыбнулась, проводя пальцем по линии моей челюсти.
