Я резко сел.
– Она там? Где вы?
– Я у тебя дома. Мы здесь с Оливией последние пару дней. И с Эбботами.
– У меня дома? – Я покачал головой. – Но… почему? Что случилось?
– Оливия сильно соскучилась по тебе. Дома, рядом со мной, она немного успокоилась, – объяснила Дарлин. – Это удивительно, но этому маленькому человеку нравится быть рядом со мной. Это… большая честь для меня, если это имеет какой-то смысл.
На мгновение я сжал челюсти, едва ли не заскрипев зубами.
– Конечно это имеет смысл, – прохрипел я. – Но… Эбботы. Они там?
– Им приходится ютиться на диване, и эта леди, Джилл, из службы защиты, периодически заходит, чтобы убедиться, что все в порядке. Надеюсь, ты не против.
– Я… не знаю, что и думать, – ответил я. – Но мне кажется, что это хорошо. Ведь так? – Внезапный, искренний смех счастья вырвался из меня. – Святые небеса, Дарлин, что ты сделала?
Она рассмеялась в ответ.
– Я не знаю, Сойер, просто изо всех пыталась сохранять позитивный настрой в этой ситуации. Потому что Вселенная все слышит.
– И ответит тем же, – пробормотал я. – Однажды я слышал это от Джексона. Или, может, от Генриетты.
– Да. На днях он сказал мне то же самое, и я думаю, что он прав. – Дарлин вздохнула, а когда снова заговорила, ее голос был веселым и громким. – Оливия хочет поздороваться с тобой.
– Давай, – сказал я и услышал, как Дарлин зовет Ливви.
– Хочешь сказать папочке привет?
В трубке раздалось шипение, а затем я услышал тихое дыхание. И я так ясно представил эту картину: Дарлин протягивает телефон моей маленькой девочке, которая не совсем понимает, что делать.
– Эй, детка, – сказал я. – Это папочка.
– Папочка? – повторила Оливия, и мое чертово сердце треснуло пополам. – Где папочка?
– Я здесь, милая, и скоро приеду домой.
Оливия пробормотала что-то неразборчивое. Самое главное, что она была в порядке. Счастливая и невредимая.
– Скажи папочке «люблю», – услышал я Дарлин. – И скажи «скоро увидимся».
– Лю-лю, папочка, – повторила Оливия, а затем снова раздалось дыхание и детский лепет. Дарлин забрала у нее телефон и заговорила:
– Мы еще не совсем разобрались, что такое телефон, но она тебя услышала, – сообщила мне Дарлин. – Она вернулась к своей игре с кубиками. А Элис и Джеральд просят передать, что, они надеются, экзамен прошел хорошо. Они…
– Дарлин?
– Да?
Слова рвались из моего сердца, скреблись, неуклюже карабкаясь по горлу, где и застряли.
– Я… я… боже… у меня нет слов.
– Я тоже ненавижу телефоны, а ты? – выдала Дарлин и тяжело вздохнула. – Отстой. Они даже детям не нравятся. Возвращайся домой, Сойер. Завтра? Автобус прибывает в восемь?
– Да, – подтвердил я, кивнув головой. – Да. В восемь.
– Хорошо, а теперь поспи немного. До встречи, юрист-моралист.
– До встречи, Дарлин.
«Мое торнадо».
Я отключился и еще долго просидел с телефоном на коленях. Она вскружила голову мне, потом Оливии, Джексону, а теперь и Эбботам. И теперь, благодаря ей, у меня появился шанс.
Я заказал ужин в номер, а в девять часов уже отправился спать. Сон был почти таким же крепким, как и в объятиях Дарлин, в ее постели.
Почти.
Полуторачасовая езда на автобусе перенесла меня из предрассветной темноты навстречу восходящему солнцу. Я сошел на вокзале и увидел Дарлин, которая, как и обещала, стояла возле белого столба. Рядом с ней стояли Эбботы, немного напряженные, но с надеждой во взгляде. Оливия сидела на руках у Дарлин и, заметив меня, начала проситься вниз.
Я поставил сумку, стараясь не разрыдаться словно младенец перед богами и всеми остальными людьми, пока Оливия перебирала своими маленькими ножками так быстро, как могла. Я подхватил ее и крепко прижал к себе, зарываясь лицом в волосы.
– Привет, милая, – прошептал я. – Я вернулся.
– Папочка велнусся! – воскликнула она и задрыгалась в моих объятиях. Она отстранилась, изучая меня своими ясными голубыми глазами. – Лю-лю, папочка, – почти торжественно сказала она, и я почувствовал, как мое долгое отсутствие озадачило ее.
– Я тоже люблю тебя, Ливви. – Я снова обнял ее, пока Дарлин ковыляла в нашу сторону, опираясь на костыль. На ней был тот уродливый старый свитер, который я так любил. Потому что я любил ее.
«Боже, я люблю…»
Присоединившись к нам, Дарлин светилась от счастья.
– С возвращением, герой-победитель, – поприветствовала она меня. – Мы скучали, не так ли, Ливви? – Она погладила мою дочь ладонью, а потом подняла глаза на меня. – Я скучала по тебе. Сильно. Сойер…
– Я люблю тебя, – выпалил я, все еще держа Оливию одной рукой, и наклонился, чтобы нежно поцеловать Дарлин. – Я люблю тебя, Дарлин. Что бы ни случилось дальше, я абсолютно в этом уверен.
Она в шоке уставилась на меня, а затем засветилась еще ярче, ослепляя меня своей красотой.
– Я тоже тебя люблю, – прошептала она, целуя меня в ответ. – Очень. Что бы ни случилось дальше, я всегда буду любить тебя. – И она повернулась к Оливии. – И тебя тоже, милая горошинка. Я люблю тебя, Ливви.
Я крепко обнял их обеих, и предательская слеза скатилась у меня по щеке. Сквозь затуманенное зрение я увидел Эбботов, стоящих перед столбом, сцепив руки. Они улыбались.
* * *
– Всем встать.
Зал суда поднялся на ноги, когда вошел судья Чен и занял свое место.
Сердце бешено заколотилось, и Джексон незаметно схватил меня за руку под столом, пытаясь успокоить. Я оглянулся на Дарлин. Она неуверенно улыбалась, но все же нашла в себе силы и показала два больших пальца вверх, и этот скромный жест отозвался теплом в груди. Затем судья откашлялся, и меня снова сковал страх.
– На этом слушании по вопросу об опеке и установлении отцовства по делу несовершеннолетней Оливии Эббот секретарь суда зачитает результаты ДНК-теста, полученные на прошлом слушании, которое было отложено.
Он кивнул, и секретарь начала вставать с места.
Мистер Голлуэй, сидевший рядом со своими клиентами на другой стороне зала суда, вскочил на ноги первым.
– Ваша честь, прежде чем мы начнем, Эбботы попросили меня зачитать заявление суду.
Судья Чен нахмурился, взглянув на него поверх очков.
– Надеюсь, это не приведет к очередной судебной задержке, мистер Голлуэй?
– Нет, Ваша честь.
Я подтолкнул Джексона плечом, но тот лишь пожал плечами.
– Хорошо, – сказал судья. – Приступайте.
