Время пролетело незаметно, хотя день казался мне нескончаемо долгим. Без четверти три я встретился с Джексоном в «Старбаксе».
– Господи, ты успокоишься, в конце концов? – спросил он, стоя в очереди за заказом. – Я заработаю язву, просто смотря на тебя.
– У меня плохое предчувствие из-за этой встречи, – сказал я. – Чертовски ужасное чувство. У меня есть права, – выплюнул я. – Они не могут забрать ее у меня.
– Эй-эй, притормози, – попросил Джексон. – Мы еще не знаем, чего они хотят.
– Они хотят судебное заседание, Джекс, – сказал я, оглянувшись через плечо на вход в кофейню. – Этого не избежать.
– Посмотрим, – подытожил Джексон.
– Ты знаешь, что делать? Это весьма отличается от налогового права…
Джексон пристально посмотрел на меня, приподняв бровь.
– У тебя есть деньги, чтобы нанять кого-то еще? Потому что если это так, то я прямо сейчас дам тебе набрать его номер. Я отрываюсь от работы, чтобы быть здесь.
– Мне жаль, – вздохнул я, сжав его руку. – Боже, мне очень жаль, правда. Я доверяю тебе. Просто я до смерти напуган.
– Знаю, что боишься. Давай, можешь побыть засранцем со мной, если это поможет, но, как твой адвокат, я крайне не рекомендую давать волю чувствам при этих людях, ладно? Во-первых, они семья Оливии. Во-вторых, ты поймаешь больше пчел на мед, или что-то в этом роде.
Я рассеянно кивнул. Мысли скакали в моей голове, разбегаясь в разные стороны. Но одна выделялась среди остальных, выведанная жирным шрифтом.
«Молли мертва».
Последние десять месяцев я провел в молитвах, чтобы она не вернулась и не попыталась забрать у меня Оливию. В ту ночь, когда она отдала ее мне, она явно была не в себе – пьяная и растрепанная, выглядела так, словно жила в машине. Может, это была не настоящая она, или у нее выдался плохой день, но именно этот снимок отпечатался в моей памяти.
Но она была матерью Оливии, и в глубине души я всегда предполагал, что она так или иначе будет участвовать в жизни нашей дочери. А теперь все кончено. Мне никогда не придется объяснять Ливви, что мама ее бросила. Вместо этого я вынужден буду сказать, что она умерла.
«У нее больше нет матери».
Тревога за мою маленькую девочку добавилась к ядовитой смеси из эмоций, что бурлили внутри меня.
Пришла моя очередь делать заказ:
– Я возьму большой кофе.
– Без кофеина, – добавил Джексон, обратившись к баристе, и подмигнул мне. Вдруг та обнадеживающая улыбка покинула его лицо, когда он оглянулся. – Должно быть, это они.
Я посмотрел в сторону входа и увидел Эбботов, входящих в кофейню, пока Голлуэй придерживал для них дверь.
– Это они, – подтвердил я.
– У них явно есть деньги.
От страха все внутри затянулось в тугой узел. У Эбботов были деньги. Достаточно, чтобы сражаться со мной. Достаточно, чтобы сказать в суде, что у них есть средства обеспечить Оливии ту жизнь, которую я не могу себе позволить.
Джексон вздохнул, подтолкнул меня в ребра локтем.
– Эй, вижу, ты уже пришел к каким-то своим выводам. Расслабься. Еще ничего не произошло.
«Еще».
Взяв кофе, мы направились к большому столу на пятерых в углу и сели ждать Эбботов.
– Мистер Хаас, – сказал Голлуэй, протягивая мне руку.
На этот раз я пожал ее и приветственно кивнул Эбботам.
– Это Джексон Смит, мой адвокат, – сообщил я.
Джексон протянул руку с дружелюбной улыбкой. Когда всех друг другу представили, мы заняли места со своими напитками, к которым прикасались лишь адвокаты. Эбботы изучали меня с той же смесью надежды и страха в глазах. У них были довольно приятные лица. Они не казались монстрами, просто бабушкой и дедушкой. Бабушкой и дедушкой Оливии.
Я попытался расслабить стиснутую челюсть и развести нахмуренные брови, чтобы не выглядеть конченым засранцем на фоне улыбчивого Джексона.
– Я сразу перейду к делу, – начал Голлуэй. – Мистер и миссис Эббот узнали о гибели своей дочери шесть недель назад.
– Она была в вечных бегах, – дрожащим голосом сказала Элис. – Мы пытались дать ей все, но ей постоянно чего-то не хватало.
Джеральд накрыл руку супругу своей.
– Мы так давно не видели ее. Не знали, что она попала в аварию. Мы даже не знали, что у нее есть ребенок.
– Мы ничего не знали, – добавила Элис. – Столько радости и печали одновременно…
Джексон сочувствующе кивнул.
– Когда именно вам стало известно, что у вас есть внучка?
– Две недели назад, – ответил Голлуэй. – От подруги покойной мисс Эббот.
Элис выпрямилась, с мольбой во взгляде посмотрев на меня.
– Как только мы узнали о ней, сразу же захотели увидеться с Оливией. Стать частью ее жизни.
– В качестве кого? – спросил Джексон и посмотрел на Голлуэйя. – Что насчет слушания в суде?
Голлуэй положил руки на стол, его золотые часы, сочетавшиеся с перстнем на мизинце, поблескивали на солнце.
– Подруга Молли сообщила нам, что свидетельство о рождении Оливии, скорее всего, находится у вас. Это так, мистер Хаас?
Сердце на секунду перестало биться в груди, и я кивнул.
– А ваше имя вписано в графу «отец»?
– Нет, – медленно сказал я. – Там нет моего имени. Там пусто.
Голлуэй кивнул.
– Полагаю, вы сделали тест на отцовство?
Я взглянул на Джексона, который кивнул головой. Один раз.
– Да. Через несколько дней после того, как Молли оставила Оливию со мной. Она моя дочь. И я не скажу больше ни слова, пока вы не объясните, чего хотите от меня.
Голлуэй открыл рот, чтобы заговорить, но Элис остановила его, дотронувшись до его руки.
– Подождите, пожалуйста. Все идет совсем не так, как я надеялась. Вероятно, было ошибкой с нашей стороны привлекать адвоката так рано. – Она посмотрела на меня с надеждой. – Мы можем увидеться с ней? Мы бы хотели ее увидеть. – Ее голос задрожал от подступающих слез. – Наша дочь погибла. Наша единственная дочь. И от нее у нас осталась только Оливия. Мы бы хотели провести с ней чуть больше времени и, может быть… узнать друг друга лучше. Познакомиться с вами в более теплой обстановке.
Она перевела взгляд на Джексона, не выдержав моего пристального взгляда.
– Это возможно?
– Позвольте мне переговорить с клиентом.
И Джексон вывел меня на улицу.
– Ты не производишь хорошего впечатления.
– Джексон… – проговорил я сквозь зубы.
