– Земля по курсу, – доложил помощник Уолтерс.
– Позови сюда Келли, – велел Данн.
Вода в лагуне была изумрудной и прозрачной. Отмели напоминали луга. То тут, то там выныривали черепахи. Стайки пестрых рыбок сновали среди вьющихся людвигий и водорослей. Шторм потрепал пляж, устелил берег илом. Лодка ткнулась носом в песок. Капитан и пятеро его людей высадились на остров.
Данн был облачен в абордажную кирасу, подбитые конским волосом штаны и рубаху из пакли. На бедре раскачивались ножны. Индийская сабля была позаимствована у командора эскадры Великого Могола.
Солнечные блики резвились на гладкой поверхности стального нагрудника, который капитан носил не столько из необходимости, сколько для боевого вида. Рядом спотыкался и поминал через слово святую Варвару Томас Ди Кон, канонир и опытный мореход, тринадцать раз плававший между трех мысов. Оторвавшийся шкот распорол его щеку, но доктор Броуди заштопал рану льняной нитью. На шее Ди Кона висели жемчужные бусы, золотой зуб блестел во рту. Засунутый за пояс тесак был призван рубить канаты и сухожилия.
– Помню, – говорил Ди Кон, озираясь, – он это, точно.
Пляж зарос свечным деревом и веерниками. У кромки леса стояла пирамида из черного от золы камня – буканьерская коптильня.
Подступы к лагуне преграждали песчаные мели. Штурман вел замеры глубины, чтобы провести «Скитальца». Данн же решил немедленно разведать обстановку. История канонира заинтересовала его.
Келли слышал об острове Семи Холмов, а Ди Кон бывал тут в бытность честного матроса. Расположенный к северу от мыса Тибурон, холмистый клочок земли не представлял интереса для морских добытчиков, но испанцы предпринимали попытку обжить его. Неудачную – подчеркнул канонир. Колонисты спешно покинули остров. Судачили о дьяволе и ведьмовстве – обычные байки. Но кое-кто здесь-таки обитал.
Следуя за канониром, Данн и моряки вскарабкались по зеленому склону. И увидели трех рыбаков на северной оконечности суши.
– Это ее слуги, – сказал Ди Кон. – Смирные ребята, как мне помнится.
– А где сама хозяйка? – спросил Данн.
Ди Кон махнул рукой на крыши домишек за зарослями.
– Что же, давайте навестим ее.
Поселок давно поглотила природа. Кровли провалились. Возле сгнившего столба паслась одичавшая корова. Запустение не коснулось лишь одной постройки: мраморной виллы на возвышении. Туда флибустьеры и зашагали.
У ворот караулил высокий негр. В черных бриджах, белых чулках и башмаках с медными пряжками. Будто дворецкий при аристократической семье.
– Приветствую, господа, – сказал негр на хорошем английском, – мадам Жозефина готова принять вас.
За частоколом расположился ухоженный двор: колодец, коптильня, крааль. В загоне свиньи лопали китайский корень. По периметру бродили слуги, но в отличие от встретившего у ворот негра, они были одеты кое-как и производили нелучшее впечатление. В грубой холстине, осунувшиеся, с пепельно-серой кожей, негры отводили глаза и спешно ретировались.
«Любопытно», – хмыкнул Данн.
По дубовой лестнице спускалась женщина в кремовом платье. Белая, как и говорил канонир. Черты лица были тонкими, изящными, черные волосы свободно падали на обнаженные плечи. Умные карие глаза изучали визитеров.
Байярд Коллинз по прозвищу Кайман звонко причмокнул, а Данн поклонился:
– Здравствуйте, мадам. Простите за вторжение. Меня зовут Мозес Данн, я капитан шлюпа, что бросил якорь у вашего острова. Мы попали в шторм. Три десятка отборных моряков погибло. На борту заканчивается вода и пища, судно нужно смолить и кренговать.
– Добро пожаловать на остров, капитан, – голос женщины был шелковистым, завораживающим, как и взгляд. – Мое имя Жозефина, и я всегда рада гостям. Поднимайтесь со своими людьми, Сусана как раз испекла хлеб.
Матросы зашушукались, довольные, только канонир попятился к краалю. Данн нахмурился:
– Что с тобой, друг?
– Ничего, капитан, – ответил побледневший Ди Кон. – Я сыт. Подымлю снаружи.
Начищенный до блеска паркет, величественный камин и обитая бархатом мебель – совсем не то, что ждешь обнаружить на неучтенном картографами острове. В гостиной две служанки сервировали стол из красного дерева. Данн понадеялся, что его пираты помнят законы приличия. Взглянул на портрет в золоченой раме. Кисть художника запечатлела грациозную негритянку, наряженную, как какая-нибудь африканская принцесса. Подобные одеяния капитан встречал на Гаити.
– Кто она? – спросил Данн.
– Моя няня. Рейна Табако. Она воспитывала меня после смерти матери.
– Вы, наверное, очень ценили ее.
– Не представляете себе как.
Флибустьеры уселись за стол, Данн разместился подле Жозефины. Служанки принесли ароматную свинину, хлеб из маниоки, кексы и пальмовое вино. Кайман пихнул соседа локтем, кивнул на молодую служанку, скабрезно хихикнул. Девушка потупилась. Под ее глазами набухли мешки. Данн подумал, что служанка больна.
Жозефина отвлекла расспросами. Данн соврал, что они перевозили в Джексонвилл гаванское какао.
Зашел, извинившись, дворецкий сеньоры.
– Корабль пристал к берегу.
– Спасибо, Жан. Отправь вниз кого-нибудь. Пускай покажут команде, где набрать воду.
– Вы очень добры, – сказал Данн, откусывая перченое мясо.
– Пустяки. Здесь редко бывают гости.
– Вам не одиноко?
– Привыкла. Родителей скосила холера, меня воспитывала Рейна и опекун, тоже уже покойный. Когда соотечественники покидали остров, я решила не уплывать. Папа владел сахарными плантациями на Барбадосе, его наследства хватает, чтобы содержать дом.
– И кроме вас никого нет на острове?
– Я и тринадцать слуг. У меня есть книги, Сусана скрашивает вечера игрой на гитаре.
Данн не мог взять в толк: с такой внешностью Жозефина покоряла бы европейских франтов. Ради чего она стала добровольной затворницей?
– Нам потребуется неделя, чтобы привести в порядок судно, – сказал он, покончив с едой и выпив пинту вина.
– Не торопитесь, – ответила Жозефина и обнажила в улыбке жемчужные зубы.
– Ты многое потерял, – отрыгнувшись, сказал канониру бывший каторжник Лакомб.
– Желудок ни к черту, – буркнул Ди Кон.
По дороге к лагуне он попросил сделать крюк. Повертелся, прикидывая, засеменил к пальмам, чьи стволы усеивали шипы в фут длиной. Под пальмами находились три могилы.
– Ну, здравствуйте, братцы.
– Кто похоронен здесь? – спросил Данн.
– Корабельный доктор и два моих товарища, два моряка. Они умерли, когда мы швартовались на острове в прошлый раз.
Ди Кон похлопал по насыпи, словно друга похлопал по плечу. Сказал, не глядя на капитана:
