— Точно!
Лихо соображаю, ощупывая запястья, однако на них нет часов. Значит и надежда на спасение вновь угасает. Обессиленно откидываюсь на неровную поверхность. Надо было не идти на работу, а сидеть и ждать Адама. Где он сейчас? Забил тревогу или еще не доложили? Я уверяю себя, что он найдет, а пока лишь кольцо на пальце лелеет душу. Да, именно оно.
— Стой.
Оборачиваюсь видя безмятежное лицо Адама. Как будто и не было тех часов разврата, тех запоминающихся слов «Я только твой». Моменты нашей близости опьяняют, подчиняют волю и оставляют трепет на сердце. Научиться бы хоть немного управлять разумом, как делает это он.
— Протяни руку, — хмурюсь, не понимая его намерений, хотя этому наглецу не нужно никакое разрешение. Он беспардонно выхватывает ее, продевая на палец прохладный предмет. — Идеально.
Удивленно смотрю на прозрачный и чистый, как горный воздух бриллиант и белое золото, в которое он вставлен. Свет проникает в него со всех сторон, играет в гранях, передавая мое волнение.
Я потеряла дар речи, никогда ранее не увлекалась украшениями, но это прекрасно.
— Адам, — на глазах наворачиваются слезы. От счастья. От любви к моему…мужу. Это так непривычно. — Ты делаешь мне предложение?
— Можем устроить торжество, — спокойным тоном, не обращая внимание на вопрос. — С твоим отцом мы наладили язык, поэтому дороги открыты.
— Коньячку выпили? — весело усмехаюсь.
— Да, — коротко резюмирует он.
Что ж, краткость — сестра таланта.
— На правах твоей жены, — прочищаю горло, тем самым привлекая его. — Я запрещаю тебе уезжать, не поговорив со мной об этом заранее.
— Что-то еще? — нагибаясь за своим портфелем, совсем неучастливо спросил мой «муж».
— На телефон отвечай хоть немного. — с упреком. — Можешь не присылать смайлы, но прошу обратную реакцию!
— В кабинете остался, — выпрямляется и закидывает на плечо сумку. — Я не успел купить новый, а Матвей слепой идиот.
Замечательно! Мы оба без средств связи!
— А ты его не брал с собой? — приподнимаю брови, гадая кто мог ответить на вызов.
— Забыл, — голос стал приобретать грозные нотки. — В суматохе.
— Очень странно, — подозрительно косясь на вмиг преобразившуюся мину. — Почему тогда женщина отозвалась иначе?
— Ich werde sie töten. (Я убью ее.) — устало потирает нос.
— Именно так она и выразилась. На немецком. Кто она? Знаешь ли, — кусаю губу, — сей язык не мой конек, поэтому уж прости, поняла только «Я вас слушаю» и «Адам скоро придет».
В его голубых глазах сверкали ослепительные искры, а частое шумное дыхание выдавало еле сдерживаемую ярость.
— Я немного потряс твоего Леонида, поэтому ходи с Вадимом везде, — хамски меняет тему. — Пусть поднимется к тебе в зал.
— Что это значит? — тут же возмущаюсь.
— Береги свою попку и не ищи приключений.
— Ну ты и…
— Козел? — предлагает мой дьявол. — Индюк?
— Все, уйди, — кладу руки на его грудь. — С тобой бесполезно спорить.
— На правах мужа, — припоминает мою недавнюю тираду. — Я запрещаю тебе запрещать!
Оставляет легкий поцелуй на губах, и захлопывает входную дверь.
Меня подвела собственная память. Впрочем, как и всегда. Не будь я собой, не попала во всю эту историю.
Вздрогнула, когда сзади раздался хриплый стон. Черт, я не одна?
— Агата.
Нет, нет. Даже не подумаю, кто бы ты не был.
— Помоги.
Не унимается он. Да сколько можно?
Не успев вдоволь поразмышлять, загорается свет. И я вижу перед собой красивую холеную даму средних лет.
— Wie geht es Ihnen? (Как у вас дела?) — знакомый голос врезался в мое измученное сознание.
— Nicht schlecht. (Неплохо.)
Все. Пожалуй, на этом мои «углубленные познания» языка заканчиваются.
— Was hat er in dir gefunden? (Что он нашел в тебе?) — брезгливо разглядывая. — Haut und Knochen. (Кожа да кости.)
— Сочту за комплимент.
Глупо улыбаюсь, не зная, как вести себя в данный момент.
— Steh auf! (Вставай!)
Громко крикнула, и цокая каблуками двинулась ко мне навстречу.
— Ich werde dir Adam nicht geben! (Я не отдам тебе Адама!)
При упоминании имени моего мужчины, лоб обожгло холодным и липким потом, сердце забыло, как стучать и словно провалилась в большую и тёмную яму.
Ноги не слушались, ослабевшее тело бил озноб, поэтому я с трудом могла позволить себе встать.
Она сильно потянула меня за корни волос, и криво ухмыльнулась, а я сморщилась от боли:
— Du bist klein! (Ты маленькая!) — рассмеялась женщина.
Ну не быть же всем моделями!
Это уже не смешно, и похоже на цирк. Правда с одним единственным зрителем. Кстати о нем…
Вскользь бросила взгляд, и опешила от удивления, закрывая рот ладонью.
На стуле сидел связанный Вадим, израненный до полуобморока. На лице не осталось живого места, а сам он был больше похож на живого трупа.
— Отпустите, — умоляю ее. — Bitte lass los. (Пожалуйста отпустите.)
В экстренных случаях, мозг бросает спасительную шлюпку в виде возрождения утерянных знаний.
— Halt die Klappe! (Заткнись!) — пощечина отрезвляет меня от враз набежавшей истерики.
— Не надо!
— Du wirst leiden. (Ты будешь страдать.) — утверждает она, толкая меня в грудь.
От этого я жестко ударяюсь копчиком.
— За что? — потираю место ушиба.
— Victoria, hör jetzt auf! (Виктория прекрати сейчас же!)
Вместе повернулись на громогласный голос.
Часто моргаю, стараясь сосредоточиться на нечётком силуэте.
— Ich wollte ihr eine Lektion erteilen. (Я хотела преподать ей урок.) — оправдывается она.
— Ich selbst. (Я сам.)
— Андрей? — гулко сглотнула и уставилась на него взглядом перепуганного кролика, замершего перед кровожадным волком.
— Давно не виделись, Агата.
Глава 37
Гнев — кратковременное безумие,
