— Кто ты мне вообще, чтобы я оправдывалась? — недовольно, толкая его в грудь. — Сказала же не знаю!
— Я покажу тебе, кто я. Не поняла сразу? Объясню наглядно.
Подхватывает меня под колени, закидывая себе на плечо и целенаправленно идёт в сторону спальни. Стоп, откуда он знает, где она?
— Отпусти же меня, здоровяк! — колочу его спину, следом получая шлепок по ягодицам. Вот сволоч!
— Ладно, слушай прости меня, не горячись, вдох выдох.
Молча кинув меня на кровать, тут же отползла как можно дальше. Он, посмотрев на меня ещё раз, куда-то ушёл.
— Эй, что это черт возьми значит? — с возмущением выпалила я.
Через несколько минут Адам заходит в комнату без пиджака, с подвернутыми рукавами и с этим несчастным букетом.
Я тут же отбегаю в дальний угол комнаты, а он как ни в чем не бывало начинает рвать цветы прямо на кровать, рассыпает с особой точностью на весь участок постели. Закончив свое дело, разворачивается и взгляд у него не предвещает ничего хорошо.
— Адам, ты меня пугаешь! Мне страшно, — не спеша словно хищник перед прыжком, подходит все ближе и ближе, глядя на мою реакцию. — Я буду кричать!
— О, да милая ты будешь кричать, громко, чтобы все слышали, — вынимая ремень из шлевок и расстегивая ширинку.
— Гребаный псих! Что ты хочешь от меня? — кинула в него первое попавшееся, им оказался мой любимый крем. Черт! Надо было посмотреть.
Адам успел пригнуться, увидев предмет моего прицела, начал смеяться. А вот мне не до шуток. И пока он продолжал насмехаться надо мной, решила быстро ретироваться, но как только сделала шаг, резко схватил меня за обе руки и начал заламывать, пытаясь связать их ремнем.
— Дикарь! Да что ты себе позволяешь, — вырываясь из его хватки, кричала во все горло.
— Учу.
И все. Я оказываюсь распластанной на животе, прижатая его телом, сидя на мне фиксирует руки сильнее, обессиленно утыкаюсь в покрывало, усыпанное цветами. Слышу шорох одежды, осторожно поворачиваю голову, а он, глядя на меня снимает с себя штаны, боксеры, расстегивает рубашку и принимается за меня.
— Перестань! Это новое платье, Машка не простит меня, — молотя ногами, прыгала как рыбка на суше.
— Куплю новое, — разрывает пополам, делая из прекрасного наряда тряпку.
Какое же животное!
— Бельё не рви!
На удивление слушается, спуская аккуратно трусики, при этом одновременно гладит мою попку. От этого я начинаю возбуждаться, да что же такое, какое-то необъяснимое чувство. Задирает лифчик, пальцами щипает соски, от этого они становятся твёрдыми.
— Отпусти! — в последний раз предпринимаю попытку на спасение.
Чувствую, как на промежность давит немалый орган. Он медленно проводит им, давя на клитор головкой, входя немного, словно дразня. От этого движения, низ живота начинает тянуть.
— Давай, — тут же забывая о гордости, не терпя стону.
— Что давай? — и проникает полностью, заполняя меня.
— Вот так…
— Что ты хочешь, Агата? — освобождая от своего орудия пыток, продолжая свои манипуляции над моим возбужденным на пределе телом.
— Тебя! Сейчас! — уже кричу во все горло.
— Уверена? — водя членом выше, упираясь в ещё девственную дырочку.
— Нет! Прошу только не туда, трахни черт возьми!
— Назови по имени, — пристраивая головку ко входу в нетерпящее лоно.
— Адам! Трахни, — и входит, заполняя до всех краёв, вырывая стоны, увлекая в море страсти и забвения.
И сразу начинает жестко вбиваться, вдавливая меня в постель к цветам, затягивая ремень потуже и шлепает по моей измученной попе.
— Кому ты принадлежишь? — тянет за волосы, наматывая их на кулак и поворачивая моё лицо к себе, заставляя смотреть в адское пламя его глаз.
— Тебе. Тебе, — вскрикивая отвечаю.
— Моя?
— Твоя.
Внимательно глядя в мои глаза, ища и удовлетворённо найдя ответ, кивнув самому себе, с нежностью зверя, кончиками пальцев, словно боясь сломать гладит меня по лицу, прочерчивая брови, нос, губы, запечатлев образ в своей голове, твердо произносит:
— Только моя. Запомни.
Глава 15
Агата
Резко переворачивает меня на спину, так, что мои связанные руки оказываются в неудобном положении, задирает ноги себе на плечи и одним толчком входит так глубоко, что перед глазами появляются искры. И начинает в уже привыкшей манере трахать, выбивая из меня стоны и моля остановиться.
Когда возбуждение пересиливает все возможные границы, и от нетерпения начинаю кусать губы до крови. Адам останавливается.
— Что…что ты делаешь? Зачем я же сейчас уже, — хнычу.
— Нет, — прерывает меня, — не сегодня.
От этих слов, я начинаю вырываться. Боже, как стыдно, а он как ни в чем не бывало, за несколько фрикций с удовлетворенным рыком кончает мне на лицо, пачкая всю постель своим семенем. И кажется хуже быть не может.
Лежу, не двигаясь, внутри все горит от унижения, пока он переворачивает меня на живот, освобождая мои руки от своего жёсткого ремня. И уходит, оставляя меня лежать в подавленном состоянии, среди цветов, которые уже не приносят радости, а лишь напоминают о том, что сделал Адам.
Показал власть надо мной, доказывая, что он один имеет право быть рядом. Даже бедным, неповинным цветам нет места.
Понятия не имею, сколько я так лежала, пока из забытья услышала звук приближающих шагов, а потом крепкие руки берут меня на руки и несут в сторону ванны.
— Я не хотел, — слова даются ему с трудом, вижу это по выражению его лица, сжимает челюсть, на лбу появляются морщины, а взгляд усталый, словно не спал очень давно. Только сейчас обратила на это внимание. — Не так этот вечер должен был закончиться, — ставит меня в душевую кабину.
— Уйди, — видя, как он хочет залезть вместе со мной.
— Хорошо, — соглашается, закрывая за собой дверь.
Стою под душем, смотря как вода стекает по моему телу вниз к ногам. Под конвоем раздумий, не могу собраться. Когда моя жизнь изменилась на триста шестьдесят градусов? И вроде бы я знала, что это необычный человек, но сомнения закрались в душу. Если он сейчас так отреагировал на невинный подарок, кстати до сих пор неизвестно от кого это. Что будет потом?
Казалось бы, идеальный вариант для девушки. Взрослый, красивый, мужественный, обеспеченный судя по одежде и по манере властелина мира. Но что-то не дает мне расслабиться. Точно, лицо, покрытое его спермой. Какой же он редкостный гад. Но почему же мне все равно хочется плюнуть на свою растоптанную гордость и вновь побежать за ним.
