— Ты говоришь это каждый день. Не надоело? — не дожидаясь ответа, Настя протянула подруге высокий стакан с толстой трубочкой, — Твой апельсиновый фреш. И, — следом за стаканом на колени к Золотцевой опустилось ебольшое ведерко из сети быстрого питания, — Жареные крылышки, о которых ты мечтала всё утро.
— Боже, я тебя люблю, — почти простонала девушка, тут же вгрызаясь зубами в одно из них, — Это прекрасно!
— Лопай-лопай, — усмехнулась Набокова, — Наедай мордочку.
— Да я итак уже на три кило поправилась! — пожаловалась Мари, — И это только два месяца прошло! Я же ни в одну дверь скоро не пройду!
Выпалив это, девушка надкусила еще одно жирное крылышко, второй рукой поглаживая свой пока еще плоский живот. Буквально через три недели и это изменится. Но рыжая не жалела о принятом решении.
На самом деле, она даже не рассматривала другие варианты. Аборт всегда для нее был равносилен убийству. Так что, увидев на тесте роковые две полоски, а спустя сутки получив подтверждение от врача, Маша твердо решила — она будет рожать.
Сложнее всего оказалось убедить в этом маму. Которая, едва узнав об интересном положении своей единственной дочери, закатила дикий скандал, с требованиями немедленно вернуться в родной город и избавиться от обузы. И на оба требования Мари ответила категоричным «нет». хорошо хоть, что разговор этот проходил по телефону — иначе девушку, вполне возможно, просто схватили бы за руку и увезли насильно.
— Что ты творишь?! — чуть ли не плакала мама рыжей, — Ты же загубишь себе всю жизнь!
— Мам, ну я не могу иначе! — Мари и сама была уже близка к истерике, — Хоть режь меня — я не смогу этого сделать. Это же живой человечек!
В итоге, они так и не пришли к единому мнению. Но вот Павлик полностью встал на сторону сестры. Он написал ей уже после разговора с матерью, и сообщил, что в любом случае он будет с ней, а если нужно — переедет и будет помогать. Еще Павлик предлагал набить морду тому, кто стал осеменителем его сестры, но Маша отговорила его от этого шага.
Первая проблема, с которой Маша столкнулась — это, как ни странно, одиночество. То, что раньше считалось ля нее плюсом, вдруг резко обернулось против нее. Одной в большом городе, который за пять лет так толком и не успела изучить — это то еще испытание. А уж в таком положении — тем более.
К Андрею обращаться Золотцева не стала — она ведь ясно ему сказала, что не хочет иметь с ним ничего общего. Ну да — он помог зародиться новой жизни, но это не значило, что Маша должна пасть к его ногам, умоляя не бросать её. Нет, это был ребенок Мари и только её. Нет, рано или поздно парень всё же узнает об этом, но Золотцева голосовала за вариант «поздно».
Моментально отпал вариант обратиться к Карине. Она была близкой подругой Данчука, поэтому шансов, что она ему ничего не расскажет, просто не было. Ира Малышкина также из списка возможных подруг вычеркнулась — по той же причине.
Поэтому, Мари обратилась к Насте. Набокова, к её чести, отреагировала оперативно — тут же примчалась к растерянной Мари, заварила ей один из своих знаменитых травяных настоев. А после, напоив им Машу, селя рядом с ней и, взяв за руку, сказала:
— Мы справимся.
И они действительно справлялись — поставили Машу на учет в клинику, прошли первые обследования, сдали анализы. Всё протекало хорошо — никаких патологий на первых сроках врач не обнаружил. И это вызвало у будущей матери глубокий вздох облегчения. Она безумно опасалась, что с ее ребенком что-то будет не так — помнила, в каких условиях и в каком состоянии он был зачат.
Настя вызвалась всегда и везде сопровождать Мари. Её работа позволяла каждое утро привозить беременную на работу, а по вечерам забирать её. Нередко свои дни Маша проводила у Насти дома. Там же крутилась и лучшая подруга, а по совместительству коллега Набоковой Оксана, для которой интересное положение Маши стало своеобразным приключением. И когда та, кажется, в сотый раз за день говорила, как ей неудобно, что она доставляет всем столько хлопот, Бо только отмахивалась:
— Да ну брось. Нам это не в тягость. Зато хоть узнаю, как это всё проходит у вас, беременных. Будем считать это своеобразной тренировкой. Рано или поздно нам с Настюхой тоже предстоит пройти твой путь.
— Голосую за поздно, — отозвалась Набокова, помешивая в кастрюле ароматный сырный суп.
— Я вот тоже, но Артем явно иного мнения придерживается, — хмыкнула Оксана, — Он явно вознамерился сделать мне дитя. Причем, в обход моего мнения и желания. Девчонки, клянусь — я своих месячных каждый раз жду, как маны небесной! А как придут — напиваюсь!
— А что? Так не хочется детей? — поинтересовалась Мари, отпивая из кружки зеленый чай с мятой.
— Хочется, но не сейчас, — хмыкнула Бо, — Я каждую неделю подумываю бросить этого наглеца, а он мне деток предлагает. Видимо, надеется, что это станет для меня своеобразным поводком. И типа никуда я больше от него не денусь. Но он меня плохо знает! — злобно хохотнула девушка, встряхивая свою густую светло-русую шевелюру.
Нередко в их посиделках принимал участие и молодой человек Насти. Александр на всю эту авантюру смотрел с явным недоверием. Особенно его возмущало, что парню — Андрею, то есть — совершенно не давали права выбора. Она помнил Данчука по съемкам клипа, и тот ему чисто по-человечески понравился. А сейчас срабатывала мужская солидарность.
— Как ты убедила его молчать? — спросила Мари в один из вечеров, проводив спину уходящего в спальню Саши взглядом.
Настя пожала плечами:
— Всё просто. Сказала, что если он меня любит — то не задаст мне ни единого вопроса и будет молчать. А Сашка меня всё же — несмотря на большое количество тараканов — любит.
— Иногда я вам завидую, — призналась Маша, — Вы так смотрите друг на друга. Будто готовы в любой момент броситься под пули, лишь бы защитить друг друга.
Набокова мягко улыбнулась:
— Может быть, так и есть. Надеюсь, нам не придется никогда проверять эту теорию на практике.
Вот так и проходили дни Маши. Она чуть поправилась — не слишком заметно, но это только пока. Приступов токсикоза больше не было, утренней тошноты тоже не наблюдалось. Присутствовала разве что легкая усталость, но Мари не обращала на это внимание, работая чуть ли не в три раза усерднее. У нее было в запасе всего полгода, прежде чем ей придется уйти в законный декрет — не слишком большой срок, чтобы скопить сумму, достаточную для содержания ребенка, хотя бы первое время. нет, у Золотцевой была отложена приличная сумма — девушка начинала копить на свою квартиру. Но теперь и об этом можно было забыть.
Вообще, столь внезапное прибавление семейства заставило Машу иначе взглянуть на многие вещи. Она очень сильно повзрослела за тот месяц, что прошел с того злополучного вечера. Стала более рассудительной, появилась какая-то твердость, и даже мудрость.
Вот только иногда ей становилось немного грустно. Когда машина Насти уже подъезжала к дому рыжей, та сидела и вспоминала, как Андрей игрался с маленьким сыном Димы. Эта картина заставила сердце Маши на секунду сжаться от острой боли и тоски. Потому что она понимала — у её ребенка такого никогда не будет.
