Стук в дверь я расслышала не сразу.
— Кто там? — спросила я недовольно. Если третьекурсница Аня опять будет проситься заночевать, потому что ее соседки по комнате снова устроили тихую оргию, а ее не пригласили участвовать, ей-ей, выгоню к чертовой матери! Надоели…
В дверь просунулась голова вахтера дяди Миши.
— К телефону тебя, — торжественно провозгласил он. — Иди давай, нечего линию зря занимать!
Кто бы это мог быть? Родители или Катерина позвонили бы на мобильный, он у меня только для того и имеется, старый-престарый, в нем даже игр никаких нет. А больше мне звонить некому, может, ошибся кто? Или дядя Миша недослышал?
— Дядь Миш, точно меня спрашивали? — уточнила я, спускаясь вслед за вахтером по лестнице. — Может, Нину из сто пятой?
— Тебя, тебя, — проворчал вахтер. — Чернову спросили, а Чернова у нас в общежитии ты одна. Черняева еще есть, так она, во-первых, Маша, а во-вторых, на праздники домой укатила, в Тверь.
Дядя Миша славился феноменальной памятью, всех живущих в общаге студентов он помнил в лицо и по именам, мог даже пропуск не спрашивать. Сплетен он тоже знал неисчислимое множество, а больше всего на свете любил ими делиться, поэтому я вахтера избегала. Понимаю, что пожилому человеку хотелось посплетничать, но я-то выслушивать, кто в кого влюбился, а к кому в окно лазили посторонние по пожарной лестнице, не хотела совершенно. Иногда среди девчонок обсуждалась грандиозная идея: свести дядю Мишу с Эммой Германовной, библиотекарем, тоже знатной сплетницей, пусть бы радовали друг друга. Но, по здравом размышлении, от идеи отказывались: заговорят ведь друг друга насмерть, бедолаги…
Я подошла к будочке вахтера на проходной, дядя Миша протянул мне трубку древнего аппарата, по виду моего ровесника.
— Алло? — спросила я, будучи полностью уверена, что кто-то ошибся и хотел услышать именно Машу Черняеву. Не все же ее поклонники знали, что она укатила в Тверь!
— Чернова? — послышалось откуда-то издалека сквозь треск помех.
— Да, — удивленно ответила я и хотела было уже спросить, кто говорит, но неведомый собеседник не дал мне такой возможности.
— Если впредь ты, Чернова, решишь изменить своим привычкам, будь любезна сообщить заранее, чтобы я мог запланировать на этот день что-нибудь полезное! А характер будешь демонстрировать своим поклонникам. Я доступно выражаюсь?
Вот по этой последней фразе я вмиг опознала говорящего и потеряла дар речи.
— Вы… вы откуда звоните?.. — ошарашенно спросила я невпопад.
— Из автомата, — огрызнулся собеседник и с треском швырнул трубку.
Я осталась стоять с приоткрытым ртом и вытаращенными глазами.
— Что, кавалер твой? — спросил дядя Миша с интересом.
— Н-нет, — выдавила я, сунув ему обратно телефонную трубку. — Спасибо…
Однако… Не ожидала, вот что я могу сказать! Если честно, вчера я просто не решилась поехать в «Дубки», решила выждать немного, чтобы Давлетьяров остыл, а там, глядишь, он и забудет о моем дипломе. Забудет он, как же, жди! И что такого интересного он может на день запланировать, хотелось бы мне знать? Чаепитие с младшим медперсоналом или внеочередную прогулку по лесу? Я невольно фыркнула. Похоже, Давлетьяров решил, что я изображаю из себя обиженную и оскорбленную, потому и не показываюсь на глаза, а он, очевидно, еще не все мне высказал, что собирался. Додумался же в общагу позвонить… из автомата к тому же. Как ему это удалось, хотела бы я знать? «Дубки» — это уже считается Подмосковьем, в Москву можно позвонить только через «восьмерку». А в «Дубках» выход на «восьмерку» есть, по-моему, только с телефона главврача, у пациентов у всех мобильники имеются, зачем им стационарный аппарат? Или на автомате в холле тоже есть «восьмерка»? Ей-богу, не помню, да и какая разница…
Одним словом, в следующую субботу, я, собрав в кучу все имеющееся в наличии мужество и стараясь не выглядеть овцой, идущей на заклание (полагаю, это получалось у меня не очень здорово), все-таки поехала в «Дубки». Погода выкинула очередной фортель, накануне температура поднялась выше нуля, нападавший перед Новым годом снег превратился в омерзительную грязную кашу, в которой легко можно было утонуть по колено. В ночь с пятницы на субботу опять приморозило, но не сильно. В результате под грязной снежной жижей образовался тонкий слой льда. Снегоуборочной техники, как всегда, не хватало, противогололедных реагентов тоже, и машины по дороге почти не двигались. По пути я насчитала минимум шесть аварий: водители явно не смогли справиться с автомобилями на обледеневшей дороге. А тут еще водитель автобуса по привычке вздумал объехать образовавшуюся по причине очередной аварии пробку по обочине… Автобус кренился так, что пару раз чуть не перевернулся, сильных впечатлений мне хватило!
Видимо, исключительно поэтому я вдруг перестала бояться Давлетьярова. Ну что он мне сделает? Сперва обхамит, естественно, а потом, глядишь, скажет что-нибудь дельное. Главное, не возражать. Когда ему возражают, он окончательно выходит из себя, и тогда с ним становится совершенно невозможно иметь дело. По глубокому убеждению моих однокурсников, такое поведение говорило о серьезных неладах с психикой. Я бы таких резких заявлений делать не стала, тем более, что обычно Давлетьяров казался вполне адекватным, хоть и злым на язык человеком. Хотя я не специалист… Может, спросить у врача при случае? Ага, так мне и скажут…
За такими мыслями я незаметно дошла до ворот санатория, привычно поздоровалась с охранником, по расчищенной дорожке добралась до входа в главный корпус. По счастью, знакомых медсестричек поблизости не оказалось, на вахте сидела какая-то пожилая женщина, безразлично спросившая, к кому я иду, так же безразлично выслушавшая ответ и снова уткнувшаяся в книжку.
По пути через холл я бросила взгляд на телефон-автомат. Ради интереса даже подошла к нему, вставила телефонную карточку (я всегда ее с собой таскаю, потому что мой дряхлый мобильник имеет обыкновение разряжаться в самый неподходящий момент, а вдруг понадобится позвонить?) и попробовала набрать «восьмерку». Как же… Этот древний аппарат был рассчитан только на местные звонки, у него даже тонального набора не было предусмотрено, чтобы позвонить по карточке IP-телефонии…
Дойдя до знакомой двери, я поежилась, постучала и, дождавшись недовольного "войдите!", открыла дверь.
— Явление второе, — прокомментировал мое появление Давлетьяров. На сей раз для разнообразия он расположился в кресле, закинув ноги на журнальный столик. Хорошо еще, что в палатах настрого запрещалось курить, иначе бы тут топор можно было вешать. — Те же и Чернова.
— И вам здравствуйте, — сказала я. Настрой Игоря Георгиевича ничего хорошего не сулил. Впрочем, у меня у самой настроение было не сказать, чтобы лучезарным, наверно, только поэтому я и рискнула сказать то, что сказала: — Я, собственно, на минуточку. Свои бумажки забрать.
Это было чистой правдой: в прошлый раз я честно выполнила указание выместись вон, но листочки с темами дипломных проектов не забрала. Они у меня имелись и в электронном виде, но формальный повод для визита все равно давали.
