– Очень похоже, не так ли? Заклинание Фудо-О икирё-гаэси, изгнание икирё – духов живых людей, явившихся в виде призраков. Икирё появляются, когда кто-то затаил против другого человека глубокую обиду или питает ненависть – настолько сильную, что его душа может покинуть тело и отправиться к тому, кого он ненавидит, чтобы проклясть его или причинить другой вред. Таких призраков изгоняют именем недвижимого бога-защитника Фудо-О, Царя мудрости, – это редкий ритуал оммёдо, который практиковался на острове Сикоку в исторической провинции Тоса. Если вам это неприятно, что ж, может быть, тогда мне сыграть на тетиве лука?
– А-а, вы…
Вероятно, эти слова имели для нее какое-то значение, но для меня они были непостижимы.
– В оммёдо есть магическая формула, в которой используется лук. «Сыграть на тетиве лука» иначе называется мэйгэн – в этом термине первым иероглифом является «тетива», а вторым – «крик птицы». Иными словами, тетива лука издает крик птицы. Затем «выпустить реповую стрелу» – кабура-я, называется также магической формулой хикимэ – «глазом жабы». «Хики» – это жаба… которую также в некоторых местах называют бикки.
– О-о-о… – Госпожа Куондзи разразилась рыданиями.
Не обращая на это внимания, Кёгокудо возобновил чтение заклинаний:
– На той стороне расцветут кровавые цветы, и пыль и осколки…
Пожилая женщина не выдержала:
– А-а! Простите, простите меня! Я сделала всего лишь то же самое, что сделала моя мать!
– Замолчи!
Неожиданно Рёко поднялась с места. Но голос, который я слышал, – мог ли он принадлежать ей? Мгновение я не верил своим ушам. Чтобы удостовериться, я поднял взгляд на Рёко, но теперь не поверил собственным глазам.
Ее лицо стало другим. Глаза широко распахнуты, но в них не было зрачков.
– Моего…
Верхняя часть ее тела ритмично раскачивалась и поворачивалась в такт заклинаниям, которые читал Кёгокудо. Как будто что-то овладело ею. Это была не Рёко. Я содрогнулся. Она закричала таким голосом, какого я никогда в жизни не слышал:
– Верните моего ребенка! Ублюдки…
– Уоооооаа! – Это кричал Найто. – Я ничего не знаю! Я только смотрел. Я ведь ничего не сделал! Она соблазнила меня, она сама позвала меня, чтобы я к ней пришел, я не… я не тот, кого следует обвинять…
– Заткнись! Не смей мне лгать! Ты – такой же ублюдок… – Рёко – нет, та женщина, которая когда-то была Рёко, – вновь завопила пронзительным голосом: – Вы все, вы все заодно! Вы уничтожили то, что было для меня дороже всего на свете! Я все видела. Я там была. Вы убили его!
Женщина, которая когда-то была Рёко, яростно мотала головой, посылая проклятия каждому, кто находился в комнате.
Собранные в пучок волосы рассыпались по плечам.
Вздувшиеся на лбу вены пульсировали.
Как будто синхронизируясь с ними, мое сердцебиение также участилось.
Моя голова заполнилась белым туманом.
– Ты! Ты убил!
Черты лица Рёко исказились, превратившись в демоническую маску, и она попыталась наброситься на Найто. Чтобы ее остановить, пожилая хозяйка дома вцепилась в ее одежду. Найто, чей ужас, судя по всему, достиг апогея, свалился со стула и скорчился на полу.
– Рёко, Рёко, прости меня, пожалуйста, прости меня!
– Пусти! Убийца!
Рёко отшвырнула прочь свою мать, затем развернулась в сторону своей младшей сестры. Но Кёко не двигалась. Ее лицо полностью утратило какое бы то ни было выражение и стало совершенно бессмысленным. Ее душа находилась где-то далеко, не в нашей реальности.
– Ты тоже!
Рёко попыталась наброситься на свою младшую сестру, но Кёгокудо схватил ее сзади за шею.
Мое сердце колотилось как бешеное, будто было готово вот-вот разорваться. Мир на мгновение остановился.
– Мы здесь не для того, чтобы встретиться с тобой! Уходи!
Сказав так, Кёгокудо наклонился к самому уху Рёко и что-то прошептал.
Движения Рёко прекратились.
Она медленно повернула голову: на ее губах блуждала слабая улыбка.
В это мгновение…
Рин… послышался звон ветряного колокольчика-фурина.
– Кэээээээээ!
Это был не человеческий голос.
Это кричала птица.
Кёко поднималась в кровати. Из ее горла вырывался птичий крик.
Казалось, все происходило очень медленно.
Как в замедленной съемке.
Ширмы падают на пол.
Грудь Кёко оголяется.
Ее огромный вздувшийся живот оказывается выставленным на всеобщее обозрение.
Затем, подобно снаряду…
ее живот разорвался.
То ли кровь, то ли околоплодная жидкость фонтаном ударила вверх, достигая почти до самого потолка и разбрызгиваясь по комнате.
Она пропитала простыни, обрызгала спускавшийся с потолка крестообразный светильник, выплеснулась на белоснежные перегородки опрокинувшихся ширм.
Я потерял равновесие и медленно осел на пол.
Сверху на меня лилась теплая жидкость.
Я перестал понимать, где заканчивалось мое тело и начиналось пространство комнаты.
Упавшие ширмы, дребезжа, отскакивали от пола.
А за ними…
На пол выкатился гигантский человеческий зародыш.
Но что это было?
Почему на нем была одежда – он ведь только что родился…
Весь скользкий от покрывавшей его околоплодной жидкости…
Фудзимаки-сан.
Она произвела на свет Фудзимаки-сана. Нет…
Это был труп Макио Куондзи.
Я видел это отчетливо, хотя мое сознание и растворялось в тумане.
Очки в толстой оправе, которые я так хорошо помнил.
Насекомое, неспешно ползущее по изогнутой дужке.
«Это паук-сенокосец».
Я потерял сознание.
6
Я мечусь по переходам многоэтажного здания, пытаясь убежать.
Меня преследуют. Обернувшись, я вижу, как одного за другим убивают моих товарищей. Задержав дыхание, пригибаюсь к полу и, прикинувшись мертвым, украдкой наблюдаю за тем, как это происходит. Однако я не вижу отчетливо. Может быть, это потому, что в глазах у меня помутилось? Нет, вокруг темно. Кромешная тьма.
Выросший в городе, я еще никогда не видел подобной темноты. В этой чужеземной ночи нет ни электрических уличных фонарей, ни даже мерцания факелов.
