– Ну хватит, Пьер, хватит! Зажгите свечи!
– А-у-у! – завыл лакей загробным голосом.
– Ну страшно же, Пьер! – завопила сиделка. – Ну сколько можно! Хватит дурака валять!
– А-у-у-у! – еще более замогильным тоном взвыл лакей.
– Ну вот что! Прекратите немедленно, или я сейчас позову на помощь! – Госпожа Умбер, и в самом деле дрожавшая от страха, направилась к двери.
– Вы отсюда не выйдете никогда! – зловещим голосом продолжал Пьер. – Я пришел из преисподней, чтобы забрать с собой тебя и твоего болезного барона.
– Да замолчите же, Пьер!
– Я не Пьер! Я Дьявол!
– Сатана, это ты? – закричал Луицци; его расшатанное долгой болезнью сознание легко поддалось впечатлению от разыгравшейся сцены, в которой лично для него не было ничего сверхъестественного.
Услышав его слова, лакей и сиделка завопили и бросились друг к другу, а Луицци, продолжая бредить, все кричал:
– Сатана! Явись, Сатана! Я зову тебя!
– Ну вот что вы наделали! – дрожащим голосом запричитала госпожа Умбер. – Добрую неделю у него не было таких галлюцинаций! Он опять зовет Дьявола, будто бешеные псы его искусали!
– Однако было бы весьма забавно, – сказал Пьер, тщетно стараясь принять невозмутимый вид, – забавно было бы посмотреть на Дьявола, если бы только он и в самом деле вздумал явиться!
– Тьфу! Хватит, Пьер! – Госпожа Умбер рассердилась уже не на шутку. – Или я в самом деле позову на помощь!
Она зажгла свечи, в то время как Пьер, нервно посмеиваясь, разливал готовый пунш.
– Держите. – Лакей протянул рюмку сиделке: – Пейте – это лучшее лекарство против самого страшного ужаса.
– Да и вам не мешало бы подлечиться, господин Пьер; что-то вы слегка побледнели… Налейте-ка мне еще полрюмочки… А то, когда он заорал, призывая нечистого, я так испугалась, что до сих пор поджилочки трясутся…
С этими словами она села за стол; Пьер расположился рядышком и, не забывая наполнять ее рюмку, продолжал:
– Однако вы не первый раз услышали сейчас, как барон призывает Дьявола.
– Конечно нет, черт бы его забрал совсем! – сказала госпожа Умбер, маленькими глоточками отхлебывая пунш. – В начале болезни он только это и делал.
Непрошеная галлюцинация, захватившая разум барона, рассеялась при виде неподдельного испуга лакея и сиделки; справедливо полагая, что может добиться от них послабления только путем взвешенного поведения, Луицци ушел в себя, решив спокойно слушать их беседу, что бы они там ни выдумывали; к тому же он надеялся почерпнуть из их болтовни что-нибудь полезное для себя.
– Однако что за дурная блажь! – воскликнул Пьер. – Воображает, что сам Дьявол у него в услужении!
– Бывает и хуже. Каких только чудаков не носит эта земля! Как-то почти целый год я работала у одной девицы из Гаскони, так вот она была в совершенном убеждении, что родила ребенка в подземелье, в которое ее заточили на целых семь лет!
Несмотря на свое твердое решение помалкивать, Луицци, до крайности изумленный этой новостью, не смог удержаться от восклицания:
– Генриетта Буре!
Сиделка резко подалась назад, и удивленный Пьер спросил ее:
– Что с вами?
– Но ее звали именно так! – ответила сиделка. – Откуда ваш хозяин ее знает?
– А что тут такого? Он тоже родом из Гаскони, так что вполне мог быть знаком с ней. Пусть себе петюкает под нос, не обращайте внимания; лучше расскажите-ка мне эту историю.
– Я знаю только, что она прибыла в сопровождении одного из членов ее семьи. Впрочем, она была ко мне очень добра, только и делала, что с утра до вечера рассказывала мне о себе и своих переживаниях.
То, что услышал Луицци, повергло его в самый настоящий ужас; он вдруг понял, как просто с помощью обвинения в безумии спрятать в воду концы многих преступлений. А ведь он сам тоже считается душевнобольным, и вокруг него наверняка хватает людей, которым выгодно поддерживать этот миф. Он только что вырвался из царства бреда: за время болезни он мог такое рассказать о приключениях госпожи дю Берг и госпожи де Фантан! Если хоть какой-то слушок достиг их ушей, то нет никаких сомнений, что они больше кого бы то ни было должны настаивать на его невменяемости. Луицци подумал также, что теперь они нуждаются не только в этом, и никто не поручится, что они не испробуют всех средств для уничтожения человека, так много знавшего об их подлостях.
Молчание, наступившее после слов госпожи Умбер, позволило Луицци некоторое время поразмышлять. Тишина прерывалась только хрустом поглощаемого печенья и бульканьем подливаемого пунша.
– И все-таки, – заговорил Пьер, – странно, что человек спятил вот так вдруг, безо всякого предупреждения.
– Неужели раньше с ним ничего подобного не случалось?
– Да нет вроде. – Пьер засомневался. – Впрочем, я работал у него всего пару недель до того, как он заболел… В общем, барон как барон, если только не считать, что иногда он запирался в своей комнате и разговаривал сам с собой.
– И это вам ни о чем не говорило? – удивилась госпожа Умбер.
– Нет, честное слово, – ответил лакей. – Совсем недавно я был в услужении у одного депутата, который целыми днями репетировал речи, стоя на трибуне перед огромным зеркалом в собственной гостиной… Все это он приказал соорудить специально для упражнений в красноречии.
– Да уж, бо-ольшая голова! – засмеялась сиделка.
– Как раз наоборот, – возразил лакей, – это адвокат с превосходной репутацией, а у них считается, чем меньше башка, тем острее ум.
– Все равно это выглядит глупо – человек перед зеркалом препирается сам с собой!
Луицци, почувствовав, что разговор уходит в сторону от его персоны, решил повернуть внимание болтунов на себя и попросил пить.
– Что-то сегодня жажда на него напала! – раздраженно воскликнула госпожа Умбер.
– А ведь ваш целебный отвар, который вы ему давали, мог бы прекрасно его освежить, но он пролился на простыни…
– Ах да, правда, я и забыла приготовить другой; а теперь воды в чайнике не осталось, и нужно разжигать огонь…
– Не беспокойтесь, госпожа Умбер, сейчас я все устрою. Где его травы?
– Вон там, слева, на камине, рядом с маленьким серебряным колокольчиком такой забавной формы.
Луицци резко приподнялся и увидел свой талисман. Сначала он испытал чувство глубокого удовлетворения, но, поразмыслив о том, до чего его довели доверительные откровения Дьявола, решил больше ни в коем случае не дотрагиваться до магического колокольчика. Меж тем, пока Пьер готовил снадобье, а госпожа Умбер продолжала дегустировать горячий пунш, вошел кучер с чашкой, полной пиявок, в одной руке и с огромным пакетом горчичного порошка – в другой. Его ноша, больше чем какие-либо здравые мысли, убедила Луицци в пользе сна. Он содрогнулся, представив, как применяют эти лекарства, а потому притворился спящим, дабы его преданным слугам не пришла идея прийти ему на помощь. А для полноты картины он даже слегка всхрапнул.
