– Вы забываете, с кем имеет дело! – возмущенно вскричал барон.
– Наденьте господину наручники, – сказал комиссар.
– Я протестую против незаконного ареста!
– Проводите господина, – продолжал трехцветный служака.
Жандармы живо уткнули приклады своих мушкетонов барону в бока, и тому пришлось согласиться направиться в сторону тюрьмы, куда его должны были отвести.
Однако барон еще раз остановился:
– Я требую, чтобы меня немедленно проводили к судебному следователю, – заявил он комиссару, – вы ответите, если откажетесь выполнить мое требование.
– Я буду ужинать в городе, – сказал комиссар одному из жандармов, – вот ордер на арест, передайте его тюремному смотрителю, и пусть он не забудет поместить господина в одиночную камеру.
Произнеся эти слова, комиссар развязал свой трехцветный шарф и тут же вернулся к гражданской жизни. Он отправился откушать утиной печенки к одной прелестной торговке чулками, муж которой был его приятелем.
Невозмутимость комиссара странным образом поколебала уверенность Луицци в самом себе, он вспомнил, как Дьявол частенько повторял ему, что обладает властью, которая почти никогда не теряет своего воздействия на людей, и тогда он обратился к одному из жандармов, в чьих руках его оставили:
– Хотите заработать десять луи? Отведите меня к судебному следователю.
– Хорош он со своими десятью луи! – сказал первый жандарм. – Он, наверно, думает найти их в какой-нибудь щелке в своей будущей опочивальне.
– Замолчи, – остановил его другой жандарм, который был из местных и который отвел своего товарища в сторонку, – это один из знатных господ города, у него, говорят, столько денег, что ими можно вымостить площадь Капитолия, и если ты захочешь отвести его к судебному следователю, то он даст тебе не десять луи, а все двадцать пять.
– Двадцать пять луи! – Глаза первого слуги отечества засверкали ярче бляхи на его портупее.
– А на нас двоих получится пятьдесят, – не унимался первый.
– Ладно! Скажи ему, раз ты его знаешь.
– Спасибочки, он не мне предлагал, это твое дело.
– Нет уж, нет, он скажет, что я сам с него вымогал, лучше отведу его прямехонько в тюрьму. Пошли, человек с пятьюдесятью луи, – обратился жандарм к Луицци, – двигай быстрее.
– Подумать только, – сказал барону другой жандарм, – ему послышалось пятьдесят луи, как будто есть кто-то, кто хочет дать пятьдесят луи за такую ерунду! Всего-то отвести к следователю.
– Я дам вам их немедленно, – заверил Арман, – не выходя из этого помещения.
– Ах так, – сказал первый жандарм, – а вы, случайно, может, и невиновны? У вас такой уверенный вид, что я начинаю верить… Ты тоже начинаешь верить, так ведь?
– Черт подери! Да, мы начинаем верить… – подхватил второй.
– В самом деле, вы, может, невиновны?
– Разумеется.
– И, поскольку вы хорошо себя вели, мы отправляемся к следователю.
– Идет, – подхватил другой, – и раз уж мы так любезны, то надо быть любезными до конца: давай развяжем ему руки, чтобы он мог жестикулировать…
– Все правильно, вид у него совсем не преступный…
– Чтобы он смог снять шляпу, если встретит знакомых…
– И залезть в карман, если захочет достать платок.
Луицци все понял и полез в карман, чтобы достать пятьдесят луи, предназначенные для любезных господ из полиции департамента.
В общем, сделка была заключена, стороны отблагодарили друг друга соответствующим образом, и, не имея возможности взять фиакр, поскольку в Тулузе фиакр вещь неизвестная, они провели барона переулками и наконец доставили к судебному следователю.
Каково же было удивление барона, когда он вошел в особняк маркиза дю Валя через ту же маленькую калитку, которая десять лет назад привела его к несчастной Люси. Его изумление возросло еще больше, когда его отвели в тот же флигель, где он в последний раз встречался с маркизой, и ему показалось, что странное предначертание отметило его приход, когда его ввели в тот же будуар, в котором она так безумно отдалась ему.
Всего через несколько минут появился сам маркиз, облаченный в длинный халат.
Маркизу дю Валю было в ту пору около пятидесяти лет. Старый распутник, изнуренный оргиями, он сохранил все претензии молодости и уделял больше времени своему туалету, чем своим делам. Только после смерти жены он занял место судебного следователя, чтобы обрести то, что называется положением. Как явствует из предыдущей главы, Луицци был уже в курсе этого обстоятельства, но оно так мало взволновало его тогда, когда Лили вскользь упомянула о нем, что он никак не ожидал оказаться у маркиза.
Войдя в будуар, маркиз тут же сделал жандармам знак удалиться и обратился к Луицци:
– Только вас, барон, я согласился принять, поскольку я одевался к приему у нашего первого председателя, и мне остается всего полчаса, но мы старые друзья и к тому же родственники, поэтому можно без церемоний, и вы позволите мне продолжить мой туалет.
При этих словах он позвонил, появился камердинер и принес все, что необходимо следователю, чтобы выглядеть как денди.
– Да, так вы пришли по этому делу с господином де Серни. Как это, похитив жену, вы потом убиваете мужа! Это выходит за все дозволенные рамки.
– Послушайте, маркиз, – возразил Луицци, – неужели мне действительно предъявлено обвинение в убийстве?
– Не только предъявлено, – ответил судебный следователь, натягивая шелковые чулки, – но еще и хорошо доказано.
– Как доказано, – вскричал барон, – неужели граф де Серни мертв?
– Так мертв, – маркиз надел панталоны, – что был найден с двумя пулями в зарослях около большой дороги в полулье от Сар… около Буа-Монде.
Его слова ошеломили барона, он вспомнил, в каком обличии был Дьявол, когда провожал его как раз до этого места, и содрогнулся при мысли, что то была одна из его хитростей, чтобы окончательно погубить его. Он оставался нем и недвижим, как вдруг следователь, подтягивая бретельки панталон, необычайно весело и небрежно заявил ему:
– Послушайте! У вас очень хорошие панталоны, право, ангелы, а не панталоны, у кого вы одеваетесь в Париже?
Луицци не слышал его, он поднял голову с видом обреченного человека и сказал маркизу дю Валю:
– Как? Графа нашли мертвым около большой дороги?
– Да, да, – ответил судебный следователь и, обернувшись к своему камердинеру, добавил: – Мне никогда не удавалось заполучить таких панталон, как у барона. Так кто же вас одевает, Луицци?
– Не помню. – Барон был совершенно не расположен говорить на эту тему.
– Очень жаль, – не унимался судебный следователь, – я бы многое отдал, чтобы узнать имя и адрес этого портного.
