Жедзян откашлялся и посоветовал Жмудовскому «не тянуть кота за хвост».
– Но доктор ничего не поймет, если не объяснить подоплеку…
– Он уже понял подоплеку.
– Не думаю. Ему может показаться, что я зря рисковал…
Жедзян повернулся к Люциушу:
– В общем, он увидел марку из Астрахани.
Воцарилась долгая пауза. Жмудовский нахмурился, поджал губы, шумно задышал через нос.
– Ты все испортил!
– Ничего я не испортил. Ты расскажи ему про марку.
Жмудовский беспомощно всплеснул руками.
Жедзян подкрутил длинный ус.
– Сказочный город Астрахань…
– …на Черном море, – быстро подхватил Жмудовский. – Да, я такой никогда в жизни не видел, даже в книге Чудовского. От русского, который немного говорил по-польски, я узнал, что марка принадлежала одному из их солдат, погибшему две недели назад. «Она ценная?» – спросил меня русский. Тут я понял, что карты надо разыграть с умом. Ценная? Это как посмотреть. Это тебе не краковская голубая 1868 года номиналом одна копейка…
– Да уж конечно, – сказал Жедзян.
– И не саратовская черная 1871-го. Но если кто собирает полную коллекцию, то для такого человека эта марка имеет большую сентиментальную ценность, сказал я ему. Но тут он меня прервал и сказал, что готов отдать марку за сигарету. Я еще ответить не успел, а он уже спрашивал, нужны ли мне еще такие. Солдат отвел меня к мешку с недоставленными письмами. То, что их скопилось под сотню, само по себе говорило о страшных боевых потерях. Письма он мне отдать не может, конечно, а марки – пожалуйста.
Так что пока остальные танцевали и пили, Жмудовский провел остаток ночи над кипящим чайником, отпаривая марки. Он признался, что был немного разочарован – в основном там были обыкновенные марки Российской империи, но нашлась и дюжина земских. К тому времени русский понял, какие марки интересуют Жмудовского. Если хочешь еще, можем это устроить, сказал он. Почта русской Седьмой армии сейчас в Делятине. Он должен поехать туда завтра, вернется через неделю. У него есть двоюродный брат в Киеве, который тоже коллекционирует марки, так что пусть Жмудовский принесет австрийские марки, а он ему – земские. Обмен. Но была одна загвоздка. К тому времени короткое перемирие закончится и они снова будут друг друга убивать. Если Жмудовский вернется в деревню, его возьмут в плен, а то и застрелят.
Русский подумал минутку, потом вывел Жмудовского на улицу. Там, в конце дороги, шла еще одна тропинка, которая вела к большой иве, опустившей ветки к замерзшей реке. Вот здесь они встретятся через неделю; русский устроит так, чтоб стоять в карауле. Они договорились подать сигнал, зажигая спички, – один, два, один.
Когда они вернулись в Быстрицу, все говорили Жмудовскому, что это наверняка ловушка. Как кстати русский вспомнил о брате в Киеве уже после того, как Жмудовский проявил такой явный интерес к маркам! Время братанья прошло. Возобновились обстрелы. Его возьмут в плен, за его поимку русскому наверняка дадут что-то получше, чем горсть бесполезных марок.
Но Жмудовский уперся. Великий Чудовский не отступил бы, и он не отступит. Именно так собирают великие коллекции – если только ты не миллионер и не можешь купить себе путь к величию. Так что на следующей неделе он пешком дошел до Лемновиц и, прячась от Маргареты – он понимал, что она его не отпустит, – собрал неплохой, по его мнению, комплект австро-венгерских марок для киевского кузена. В назначенный вечер он надел шапку и перчатки, завернулся в одеяло под шинелью для пущего тепла, взял винтовку и ушел в ночь.
Небо было ясным, сияла полная луна; ничего не стоило различить мужскую фигуру, идущую среди голых деревьев. Но смотреть было некому. Раздался крик совы, выше на холме он услышал что-то похожее на вой волков. Но он продолжал идти, иногда по пояс в снегу. К тому времени он совершенно погрузился в фантазии о марках, которые мог найти для него русский солдат: листы блестящих зеленых Вяток, саратовский тет-беш, темно-синий Новгород. Он жалел, что не сделал для солдата рисунок, чтобы показать, как выглядит офсетная печать, и еще не сказал ему искать марки без глубокой франкировки…
Ах, как его одолела жадность!
Он дошел до реки и зажег спичку.
Ничего.
Он снова повторил сигнал.
Ничего. Сердце упало.
Потом с другого берега реки, из темноты блиндажа, вспыхнул свет. Раз, два, три.
Медленно, осторожно он пустился в путь по замерзшей равнине. Это был самый опасный участок. До того он мог держаться среди деревьев. Но теперь он был совершенно беззащитен на глубоком снегу. Если откроют стрельбу, он окажется в ловушке. Он подумал о дочке, оставшейся в Кракове. Какая глупость идти на такой риск! Ходили слухи, что для укрепления фронта пришлют венгерские дивизии. Скоро русских отсюда выбьют. К лету война окончится. А он тут прется в ярком лунном свете и как будто просит пули из-за каких-то марок.
Но каких марок!
Он продолжал идти. Еще быстрее.
Он достиг берега. Его трясло, и он не знал, от холода или от страха. Сбоку послышался шорох. Он повернулся, но прежде, чем он успел что-то сообразить, его голова оказалась в замке, рука в перчатке зажала ему рот. Его утащили за иву. Его лицо обхватили чьи-то ладони, и он обнаружил, что стоит нос к носу с тем самым русским. Русский прижал палец к губам Жмудовского, призывая к молчанию, и медленно отпустил его. Он жестами показал, что кто-то увидел их. Приближался патруль.
Солдат махнул рукой, приглашая Жмудовского следовать за ним, и они двинулись вниз по реке, скользя на снегу. Теперь над ними с берега слышны были голоса. Двое мужчин съежились, вцепившись друг в друга. Русский пошел на большой риск, подумал Жмудовский. Рано или поздно он решит, что дело того не стоит, и сдаст его.
Но ни один из них не пошевелился.
В конце концов караульные решили, что все в порядке, или просто замерзли и повернули обратно. Они выкрикнули имя, солдат рядом со Жмудовским выкрикнул что-то в ответ – видимо, какую-то шутку, потому что в ответ раздался довольный смех.
Опасность миновала, прошептал русский, иди.
А марки!
Ах да!
Шорох. Они обменялись конвертами. Ни один не посмотрел, что внутри.
«Удачи!»
В Лемновицах, грея руки над печкой, Жедзян рассмеялся. Никогда ему не надоест эта история, сказал он.
– Так что же марки? – спросил Люциуш. Он ощутил присутствие Маргареты – не отрываясь от работы, она придвинулась ближе к ним, чтобы слышать разговор.
– Просто мусор. Ни одной земской. Такое можно купить в Кракове на рынке марок за пару геллеров.
– Ну, по крайней мере, вам досталось астраханское земство, – сказал Люциуш.
– Да нет, оказалось, что это тоже ошибка. Я мечтал, чтобы это оказалась Астрахань, но неправильно прочел кириллицу. Это был Арзамас. Логично: Астрахань была под управлением казаков, они никогда не выпускали земских марок.
