Я искала нашу заветную кассету и лихорадочно соображала, как начать. Мои пальцы дрожали от волнения, когда я возилась с кассетой. Может, это был страх перед окончательностью приговора судьбы? Может, я боялась лишиться последней, тайно, в глубине души лелеемой надежды и потому медлила? Как это просто — зажмурить глаза перед горькой реальностью! Я слушала материализовавшуюся в звуках гитары тоску, и вдруг воспоминания о начале померкли и растаяли, уступив место осознанию конца. Потом голова моя словно налилась свинцом, глаза стали слипаться. Последнее, что я видела, был неподвижный, словно окаменевший, силуэт Халида, неотрывно смотрящего на дорогу.
Когда я проснулась и сонно заморгала, вокруг, как россыпи алмазов, сверкали тысячи огней. Мы были в центре столицы пустыни — Дубая.
На заднем сиденье молча зашевелилась Лиза. Халид тем временем направил машину на мост Аль-Гаруд.
— Надеюсь, вы меня извините, если мы сразу поедем прямо в «Джебель Али». Уже поздно, а мне завтра в шесть утра нужно быть в порту Рашид в Дубае.
Пока мы ехали последние километры, Халид, казалось, уплыл в какую-то недосягаемую даль.
— О чём ты думаешь? — спросила я.
Но он ни словом не обмолвился о том, что происходило у него в душе. Даже в его глазах невозможно было прочесть, о чем он думал или что чувствовал. Я уже испытывала угрызения совести, потому что заснула, вместо того чтобы говорить с ним.
Когда мы вышли из машины, Халид провел ладонью по лицу, так, словно хотел стереть что-то — усталость, тяжелые мысли.
— Тебе сейчас нельзя ехать обратно в Аль Ваху, — сказала я и ласково провела пальцами по его щеке. Я была исполнена чувства вины и сострадания.
— Наверное, ты права. Я, пожалуй, переночую в Дубае.
— Обещаешь?
Он молча кивнул.
На этом мы расстались.
— Если в ближайшие часы ничего не произойдет, я рискую потерять последние крохи надежды, — сказала я Лизе.
— Ах, Верена, ты же знаешь мое мнение.
Когда мы вошли в холл отеля, было уже начало одиннадцатого. Мы не пошли в номер принимать душ и переодеваться, а сразу направились в ресторан. К нашему удивлению, нас там уже кое-кто поджидал.
— Рад видеть вас! — воскликнул Маттар со своего места у входа.
Он галантно поднялся и раскинул руки, приглашая нас за свой столик. Сопровождавшая нас официантка поспешила предложить нам стулья.
— Нет, нет, спасибо, — сказала я. — Мы не будем мешать этому господину.
— Верена, прошу тебя! — произнес Маттар, прижав руку к груди. — Окажите мне честь. Разумеется, вы мои гости.
Лиза уже готова была сесть за столик, а я все ещё надеялась улизнуть. Маттар подвинулся, предлагая мне место рядом с собой. Я поняла, что совершила тактическую ошибку.
Многообещающе сверкнув на меня сверху вниз своими ослепительными зубами, он сказал:
— Хабибти.
— Что? Я не знаю арабского.
Он фамильярно игнорировал вопрос и заказал бутылку бордо. Когда он пробовал принесенное вино, я спросила себя: он действительно знает, зачем во время дегустации вино нюхают, или просто подражает европейцам? Как бы то ни было — вино оказалось превосходным.
— Почему вы сегодня так поздно пришли на ужин? Вы куда-нибудь ездили?
— Отгадай.
— Ну, вообще-то европейцы обычно ужинают гораздо раньше…
— Я смотрю, ты неплохо знаешь привычки европейцев, Маттар.
Он польщенно улыбнулся в ихрам. Это всегда приводило меня в восторг.
— Да, мы сегодня совершили одну разведывательную экспедицию. И она привела нас в Аль Ваху.
— А, значит, вы ездили туда с вашим другом Халидом.
Он сразу же помрачнел.
Я вдруг впервые обратила внимание на то, как не похожи были характеры Халида и Маттара. Если у Маттара все эмоции — будь то радость или досада — были написаны на лице, то Халид почти никогда не выдавал своих чувств. Это-то и сводило меня с ума все десять лет.
Вокруг шведского стола суетились маленькие стройные повара азиатской внешности, заботясь о том, чтобы все было свежим. Когда я наполняла свою тарелку, с противоположной стороны, из-за живописных груд овощей, мне бойко улыбнулся Маттар. «Джебель Али» явно был его излюбленным местом охоты на женщин.
Потом, когда мы вели светские беседы, я вдруг подумала, что Халиду, наверное, было бы неприятно, если бы он увидел меня в обществе Маттара. Тем более, после такого дня. Но я скоро убедила себя в том, что у него нет на это никакого права.
— Маттар, извини мое любопытство, но чем ты, собственно, занимаешься кроме того, что весело проводишь время в «Джебель Али»?
— Я юрист, адвокат.
— Вот как, адвокат? А где ты учился? В Абу-Даби есть университет?
— Нет, я учился в Каире. Потом пять лет вкалывал не покладая рук военным адвокатом в Абу-Даби.
— «Вкалывал»? — рассмеялась Лиза. — Сидя в уютном офисе с кондиционером?
Его губы дрогнули и сложились в тонкую усмешку.
— Да, это было нелегко — ставить на место некоторых зарвавшихся европейских партнеров…
Мы с недоумением уставились на него.
— Я что-то не понимаю тебя, — сказала я.
— Я имею в виду французских торговцев военной техникой и оружием, которые время от времени пытались всучить мне взятку, чтобы я подписал какой-нибудь договор о купле-продаже боевых самолетов. Но они зря старались. Эта манера вести дела в Персидском заливе, мягко выражаясь, не находит поддержки среди местного населения. И я, честно говоря, горжусь тем, что никогда не участвовал в их махинациях.
— Это приятно слышать, ты молодец, Маттар.
— Да, да, — вздохнул он. — А теперь у меня своя адвокатская контора. Правда, я до сих пор так и не научился пользоваться этим проклятым факсом. Не получается у меня посылать документы по факсу, хоть умри!
При этом он залился смехом, веселясь над самим собой.
Еще одно свидетельство того, что нефтяные миллиарды слишком внезапно хлынули в эту страну. Новые технологии пока не очень легко приживались здесь, что было вполне объяснимо.
Неожиданно перед нашим столиком появился Абдул. В своей непосредственности он сразу же представился Маттару. Тому не оставалось ничего другого, как предложить ему стул.
Я все больше нервничала. Мои мысли то и дело улетали к Халиду. А что, если на него вдруг напала бессонница? Если он, соскучившись по мне, станет звонить в номер, а меня там нет?
В полночь!.. В конце концов, не выдержав этих морально-этических мук, я стала прощаться.
— Верена!.. Ну что же ты опять уходишь в самый разгар веселья?
