Профессор Торникрофт придерживается того же мнения. «Проблема со стигмой, – поясняет он, – состоит в том, что этот расплывчатый, неясный концепт получает столько внимания, что у нас не остается ресурсов, чтобы справиться с социальной изоляцией и маргинализацией». Он вспоминает историю из собственной жизни. Когда ему было всего три года, его мать погрузилась в тяжелую депрессию. Грэм переехал к бабушке с дедушкой, пока она получала необходимое лечение. Лекарства ей совершенно не помогали, и в конце концов ей прописали электросудорожную терапию (ЭСТ), которая оказалась весьма эффективна. Спустя год после начала болезни семья воссоединилась. Мать Грэма работала медсестрой, но все то время, что она лечилась от депрессии, она не сказала на работе ни слова ни о своих проблемах, ни о том, почему ей нужен отпуск. Ей было страшно, что к ней станут относиться как к сломанной вещи, что ее позиция в больнице может стать шаткой. Это было пятьдесят лет назад, но сегодня людей мучают те же страхи, и небезосновательно. Каждый год в Великобритании 300 000 людей теряют работу из-за проблем с психическим здоровьем
[27].
«Людей ограничивают в выборе жизненного пути, – заключает Грэм Торникрофт, – из-за широкого распространения стереотипов».
Тут стоит присмотреться внимательнее, потому что мы можем иметь дело и не со стигмой вовсе.
Стигма подразумевает внутреннее чувство стыда, позора или несоответствия в силу определенных обстоятельств. Увольнение с работы совершенно точно может вызвать такие чувства. Они могут также возникнуть, если нас избегают или насмехаются над нами. Но во всех этих случаях стигма является следствием, а не причиной. Психологи Энн Кук и Дэйв Харпер утверждают: стигма просто индивидуализирует то, что на самом деле является предрассудками и дискриминацией.
«Мы не говорим о стигме женщин или афроамериканцев, – приводят они пример, – мы говорим (с полным на то правом) о сексизме и расизме»
[28].
Почему же мы так поспешили объявить внутренними те проблемы, что касаются психического здоровья? Что ж, одна из теорий состоит в том, что популярная сегодня точка зрения (поощряемая и кампаниями против стигмы) привела нас к такому выводу.
В 2016 году BBC по одному из своих флагманских телеканалов показывала серию передач под названием In the Mind («Разум изнутри»). Анонсируя эти передачи, Джеймс Хардинг, директор BBC News, сказал: «Настало время остановиться и поразмыслить над одним из важнейших вопросов сегодняшнего дня, вопросом, касающимся каждого из нас. Мы собираемся, используя всех доступных специалистов, все наши знания и таланты, докопаться до истины о том, что же происходит в сфере охраны психического здоровья»
[29]. В последние годы выпущено множество документальных фильмов, новостных сюжетов, ток-шоу, связанных с вопросами психического здоровья. Вышел даже тематический выпуск «Жителей Ист-Энда»
[14]. Одна из лучших программ подобного толка – документальный фильм, представленный известным актером, комиком и британским национальным достоянием Стивеном Фраем, «Не такая уж тайная жизнь маникально-депрессивного человека». Эта программа стала продолжением передачи 2006 года (она в том году выиграла премию «Эмми») «Стивен Фрай: тайная жизнь человека с маниакально-депрессивным расстройством»
[15], в которой актер рассказывал о собственном нелегком опыте: Фрай часто переживает резкую неконтролируемую смену настроений.
На первых кадрах сиквела – съемка 2014 года в Уганде, в городе Кампала, где Фрай снимает очередную документалку. Он берет интервью у Симона Локодо, министра по вопросам этики и морали. Сам Фрай в своей неподражаемой манере описывает Локодо как «взвинченного гомофоба худшего сорта с пеной у рта». Именно он предложил принять закон, делающий гомосексуальность тяжким преступлением. На пленке мы видим, как Локодо тычет пальцем в сторону Фрая, открытого гея, обвиняет его, перекрикивает, заверяет, что тот будет арестован, если станет пропагандировать свою гомосексуальность, агитировать других людей и так далее. Злые, отвратительные слова. Стивен Фрай уходит с интервью потрясенным и подавленным.
Монтажная склейка – зрителя перемещают в сегодняшний день: Фрай сидит в офисе своего психиатра, доктора Уильяма Шанахана, и вместе они восстанавливают события, произошедшие после этой неприятной встречи.
Стивен Фрай вспоминает, что по возвращении в отель он чувствовал себя хуже, чем когда-либо в своей жизни: «Я ходил кругами, пытаясь понять, что произошло. Что-то внутри меня просто исчезло. Казалось, что самая моя суть растворилась в воздухе. Все, что было когда-то мной, больше не существовало. Осталось только чувство полной обреченности».
В его номере была бутылка водки и какие-то таблетки. «Я аккуратно сложил в ряд черт знает сколько этих проклятых таблеток, – рассказывает Фрай, – осушил бутылку и проглотил их. Следующее, что я помню: я на полу, смущенный портье пялится на ковер в дверном проеме и говорит: “Нам нужно доставить его в больницу”».
Спустя два дня, уже находясь в Великобритании, Фрай решил, что ему необходимо встретиться с психиатром. «Я очень смутно помню, как приехал сюда», – говорит он. Здесь в разговор вступает доктор Шанахан: «Когда вы пришли ко мне, позвольте напомнить, вы жалели, что остались в живых. Вы хотели умереть. Вы думали, что должны были умереть тогда».
Это поистине ужасный опыт, пережить такое тяжело. Дальше мы узнаем, что Фрай согласился на короткое время лечь в больницу.
«В возрасте 56 лет, – поясняет закадровый голос, – Стивену поставили диагноз «циклотимия», то есть колебания настроения, ведущие к нарушениям поведения. Вместе с диагнозом пришло и лечение. От препаратов Фраю немедленно стало лучше».
Конец.
Когда я впервые смотрел передачу, мне показалось странным, что в разговоре с психиатром не было уделено времени обсуждению того, что резкое ухудшение настроения Фрая и его отчаянный крик о помощи могли быть связаны с травматическим опытом, который он только что пережил.
Он находился в тысячах миль от комфорта и безопасности собственного дома, работал в изнуряющем режиме на съемках, был вынужден защищать факт собственного существования перед могущественным и страшным человеком, который из своего министерского кресла унижал его, угрожал ему и – не будем подслащивать пилюлю – желал ему смерти.
Что ж, возможно этого недостаточно, чтобы полностью объяснить поступок Фрая, но я легко мог бы поспорить, что это сыграло определенную роль.
Мы не можем знать содержание приватных разговоров доктора и пациента, мы видим лишь то, что сказано на камеру. Вполне вероятно, что они разговаривали об этом, и не один раз. Я надеюсь. Но в передаче BBC об этом не было ни слова.
