Если бы вы посетили приемную частного психотерапевта (мягкая мебель, картины в рамах, пара ковров темных оттенков, непонятно откуда исходящий запах благовоний), то вы вышли бы с пониманием инсайта как некоей растущей эмоциональной и интеллектуальной осведомленности о том, как события прошлого влияют на ваши мысли, эмоции и поступки.
Если же, с другой стороны, вы окажетесь в государственной психиатрической больнице для «тяжелых» пациентов (яркий свет, пластиковые стулья, чахлое растение в горшке, непонятно откуда исходящий запах конопли), то ваш инсайт будет сводиться к тому, насколько вы согласны с персоналом в вопросах своего «нездоровья» и необходимости лечения. Если вы соглашаетесь – это хороший инсайт. Если нет – плохой. Это довольно проблематичное определение, не в последнюю очередь потому, что психиатрия глубоко субъективна по своей природе. В откровенном интервью со мной психиатр и один из ведущих мировых экспертов в области психиатрии, профессор Робин Мюррей, рассказал показательный случай из собственного опыта. Он касался пациента с психотическими симптомами, который множество раз попадал в больницы и выходил из них с разыми диагнозами. Младший врач вкратце пересказывал это профессору Мюррею: «Ему четыре раза ставили шизофрению, три раза – биполярное расстройство и дважды – шизоаффективное». На это Мюррей отреагировал: «Ну, это просто нелепо. Совершенно очевидно, что у него биполярное расстройство. Кто, черт побери, тот психиатр, который «написал» ему шизофрению?» Губы младшего врача дрогнули, он пытался не улыбаться. «Ну, как вам сказать, профессор. Тут сказано, что это были вы. Среди прочих»
[12].
Процесс постановки психиатрического диагноза мы в деталях обсудим ниже. Пока же я просто хочу сказать, что в вопросе, где есть столько места для интерпретации, довольно странно – если не сказать жестоко – клеймить несогласие самой заинтересованной в выздоровлении стороны «нарушением осознанности».
Профессор Обри Льюис, которого заслуженно считают движущей силой британской психиатрии после Второй мировой войны, определил инсайт как «корректное отношение к патологическому изменению в самом себе», но также ему хватило проницательности добавить, что термины «корректный», «отношение», «патологический» и «изменение» требуют дальнейшего обсуждения и уточнения. Льюис также подчеркивал «неизбежность субъективной природы любых интерпретаций»
[13]. Более того, когда мы даем определение такими «широкими мазками», мы неизбежно упускаем некоторые тонкости. Как мы видели на примере Эрики в предыдущей главе, инсайт – вещь ни в коем случае не бинарная. Это не рычажок в мозгу, который находится в одном из двух положений вкл/выкл. Вполне реалистична ситуация, когда человек осознает свое «психическое нездоровье», может перечислять и описывать собственные бредовые идеи и все же, на каком-то уровне сознания, верить в их истинность. Исследовать эту многогранность инсайта, сосуществование взаимоисключающих идей, может быть чрезвычайно полезно для его понимания.
Роберт Лэйнг, самый известный и влиятельный из критиков психиатрии, описывал шизофрению как «особую стратегию, которую изобретает человек, чтобы выжить в ситуации, непригодной для жизни»
[14]. Может быть, Энн Дайнс с ее тиарой из прутиков нуждалась в том, чтобы побыть немного королевой? Чтобы почувствовать себя важной персоной, чтобы компенсировать разбитое сердце и непереносимое чувство собственной ненужности.
Если мы примем эту теорию, то «нарушение инсайта» будет неразрывно с ней связано. Признать себя сумасшедшим вкупе с прочими неприятностями – это было бы слишком. Поэтому человек думает: я – не такой, как те бедные пациенты. Те, кто придумал себе королевские титулы.
Возможно также, что нарушение инсайта у людей с диагнозом шизофрения связано с незначительным угнетением функций структур медиальной поверхности коры больших полушарий головного мозга (которые, насколько нам известно, играют большую роль в таких занимательных явлениях, как самосознание и самовосприятие). Такие выводы сделал профессор Энтони Дэвид на основе исследований с использованием функциональной магнитно-резонансной томографии
[15]. Тем не менее, как и в большинстве невралгических исследований, выборка пациентов была совсем небольшой – обстоятельство, которое очень часто подрывает доверие к исследованиям в этой области
[16]. Я делаю на этом акцент, потому что знаю, как соблазнительна мысль о том, что то, что мы зовем «психическим расстройством», можно объяснить в биологических понятиях нейрохимического дисбаланса головного мозга. Мы, широкая публика, тяготеем к такого рода объяснениям и склонны слишком сильно им доверять – особенно, как выясняется, если такие объяснения сопровождаются научно-техническими картинками. В эксперименте, проведенном в университете штата Колорадо, студентов попросили прочитать несколько фальшивых статей по нейробиологии, в которых приводились неподтвержденные выводы вроде «просмотр телевизора повышает математические способности». Наряду с фальшивыми, студентам также дали и настоящие научные статьи. Студентов попросили оценить степень согласия с выводами каждой из статей. Оказалось, что студенты стабильно чаще верили тем публикациям, в которых было цветное изображение мозга, даже если сделанные выводы были нелепыми и нелогичными
[17]. Я подозреваю, что причина, по которой нам так нравятся исследования в области нейробиологии, заключается в том, что, как бы ни был сложен собственно процесс исследования, мы сводим все к выводу: не нужно волноваться о «шизофрении», потому что умные люди знают, в чем тут дело. Но это не так. По крайней мере, пока что. Мы еще очень далеки (и это в лучшем случае) от открытия конкретных биологических маркеров шизофрении
[18] (маркерами называют измеримые биологические характеристики, способные указать на наличие болезни). И это если предполагать, что они вообще будут когда-то найдены.
Весь наш жизненный опыт, все, что мы думаем, чувствуем и делаем, каждое социальное взаимодействие – все это запечатлено в нашем мозгу. Мы знаем об этом уже тысячу лет. «Мозг есть то место, в котором возникают удовольствия, смех и радости. Из него же происходят тоска, скорбь и плач. – писал Гиппократ в своих размышлениях. – В мозге заложены и наш ум, и сумасшествие, и безумство, и все наши страхи и ужасы, в том числе и сновидения, а также все наши способности и нерадивость»
[19].
Нет никакого трюка, никакого «духа в машине»
[13]. Нет ничего, кроме нашего мозга. Так что разумно искать причины именно там.
