Он напоминал спрессованную проволоку, поэтому тут же оцарапал мне лоб.
И в тот же миг голос профессора Кариса зазвучал в моей голове, перекрывая шепот Сольрис.
Магомох до крайности взрывоопасен. Но этим свойством обладают старые мхи. Они не такие пушистые и приятные на ощупь, как молодые, и по виду, скорее, напоминают металлическую губку.
Очень осторожно, словно находилась на краю бездны, и одно неловкое движение могло стоить мне жизни, я поднялась с жесткой моховой подушки.
Выверяя каждое движение, я нагнулась и бережно захватила полные пригоршни мха.
Мертвая тишина, царящая в этом темном лесу, пожалуй, была страшнее всего. Ни шелеста листвы, ни шороха, ни шепота.
Ничего.
Медленно, очень медленно я обернулась.
Плевр находился прямо позади меня, нависнув крючком. Удивительная бесшумность и какая-то уродливая грация для такого большого существа.
Я уже не знала, кто передо мной – тот, кто назывался Игоряхом Иссаволем, Ульваром Мортеном или Вальбу Мортеном.
Это было неважно, потому что я одновременно сделала три единственно возможные в этой ситуации вещи.
Заорала, бросила в плевра мхом и побежала, что было мочи.
Сороконожка скрылся во всполохе взрыва, но его братцы и не думали отставать. Несмотря на мои попытки наложить на себя невидимость, видели они меня прекрасно. А, может, чуяли, я не знаю.
Но это ничего – у меня и на них мха хватало. Я отщипывала по чуть-чуть и, уже не глядя, бросала кусочки назад, не отвлекаясь на яркие оглушающие вспышки. Вообще, вспышки – это было хорошо, это было даже отлично. Возможно, один хорошо знакомый мне дракон обратит на них внимание в ночи и прилетит проверить, в чем дело.
К сожалению, все когда-нибудь заканчивается. Даже взрывоопасный магомох.
Сил бежать у меня почти не осталось.
Я споткнулась снова и упала бы, если кто-то меня не подхватил и я почувствовала себя в надежных мужских руках.
– Хэллия! Что здесь происходит?
Но моим спасителем оказался вовсе не Аэлмар, а вампир Элайя Куртоль. Сейчас как поднимемся в воздух – многоножки гадские не достанут. Все-таки крылья – удобная штука, надо признать. И как хорошо, что у плевр крыльев нет! Червяки – они и есть червяки. Рожденный ползать – летать не может, так сказать!
– Эл! Ты как здесь? Хотя неважно! Нет времени объяснять, надо бежать! – выпалила я. – Вернее, лететь! Тут такие дела творятся! Надо к ректору! Доставай крылья и погнали отсюда.
– Ладно, ладно! Только успокойся… – тут же отреагировал вампир и расправил свои огромные кожистые крылья.
Несколько взмахов – и мы поднялись над Черным Бором, оставив братцев многоножек издать пронзительные недовольные вопли. После чего они, поблескивая своими сегментарными телами, быстро поползли обратно. Очевидно, задумали новую гадость. Но мне-то теперь они нипочем! Я в воздухе! Летать – хорошо!
Вот только, пролетев несколько верст, Эл почему-то пошел на снижение.
Не успела я толком ничего сообразить, как мы оказались на той же самой поляне. С кенотафом и вмороженной в него плевровой царицей.
Вампир поставил меня прямо рядом с камнем – аккурат, где я стояла до этого. Как будто и не убегала вовсе…
Вампир…
Да никаким Эл вампиром, на самом деле, не был! А был одним из них. Плевром.
– Ох, и шустрой ты оказалась, дриада, – проговорил он голосом, в котором я уловила знакомые шипящие интонации. – Не ожидал.
Точно – плевр. Самый что ни на есть натуральный. Даже несмотря на то, что в отличие от остальных превращаться не спешит. А они за ним так и вьются – не нанесли им урона мои моховые бомбочки. Только пламя драконье им страшно, избранного дракона.
Но нету его рядом. Всегда был, а сейчас, когда больше всего нужен – нету.
Сразу видно, что Эл среди них – главный. Старший, похоже. И куда делась его всегдашняя сгорбленная поза, неуверенность в глазах, скрытых стеклами очков? Да, собственно, и сами очки куда делись?
Не нужны они ему на самом деле были, часть маскировки. Плевры видят хорошо.
– Гад ползучий! – заорала я, но кинуться на него с кулаками не смогла – плевр, притворяющийся Элом Куртолем, сразу же применил ко мне сильное заклятье подчинения. – Опарыш с ушами! Червяк засушенный! Ты пожалеешь вместе с царицей своей недоделанной! Не трожь меня, не трожь!
– Магический потенциал так себе, но зато сколько энергии, – одобрительно сказал Куртоль, производя хитрые пассы. – Они вон сомневались насчет тебя, хотели кого-то из обслуживающего персонала использовать в качестве тела для нашей мамы. Но я сразу пресек все сомнения. Чудом ты нам подвернулась, дриада, чудом. Единственная бескрылая в крылатой академии. Как раз то, что было нужно – ведь Сольрис можно вселить только в тело бескрылого создания. Женского рода, естественно.
– Ой, спасибо за честь оказанную! Расколдуй, я тебе в ножки поклонюсь, благодетель!
Всем своим видом я пыталась показать, как мне не страшно. Но на самом деле было наоборот.
Серьезно все было. Серьезнее не придумаешь.
– Еще чего! – отрезал плевр. – Чтоб ты снова бежать вздумала? Нет уж, душа моя! Зря мы, что ли, так долго ритуал готовили? Монеточку упокоительную искали?
– Монеточку? – сердце у меня екнуло. – Какую еще такую монеточку?
– Да вон ту! – с охотой пояснил Куртоль. – Что на шее у тебя все это время висела и к ритуалу слияния с Сольрис подготавливала.
Что? Что он сказал!?
Я опустила взгляд к своему декольте, где поблескивал подаренный Игоряхом кулон в виде листочка… Вот только никаким листочком он не был – морок спал. На моей шее висела монетка на кожаном шнурке. Самый обыкновенный побитый и поцарапанный гуналь.
Страшные подозрения охватили меня раньше, чем Куртоль стал развивать свою мысль. Плевр, вообще, явно был настроен поболтать.
– Да все забавно получилось на самом деле. Упокоение Сольрис Аригун с Ольфозой произвели по всем правилам – то есть накрыли ее глаз монеткой. Вот этой вот, ага, что на шее у тебя висит. Она стала едва ли самой важной частью кенотафа. Воплощением магии, которая мамочку нашу любимую сдерживает. Соответственно, силу этот медяш вобрал в себя немалую – с его помощью многое получить можно. Неограниченное богатство, например. Сами мы эту монетку, да и вообще мамину могилу до недавнего времени не видели, но кое-какие сведения она нам передавала, даже будучи в таком состоянии. Все-таки она – наша мама, а мы – ее дети. Каково же было наше удивление, когда мы увидели, что монетки на ее глазу не оказалось! А без этого отсутствующего компонента мы не могли провести наш ритуал. Впрочем, выяснить, кто забрал монетку и для чего, оказалось сложнее, чем найти ее…
Я слушала, боясь даже дышать. В жизни не могла бы представить, что то, что я искала, находится прямо у меня под носом. В буквальном смысле. И что не я одна искала это…
