Делла кивнула.
– Расскажи-ка, – попросил Мейсон, – остановился ли он, чтобы
достать свой пистолет? Как он себя повел?
– Продолжал двигаться, – сказала она. – Удар пули развернул
его на сто восемьдесят градусов. Он выпрямился, выпятил челюсть и, все так же
шагая к двери, вытащил пистолет. Коулмар выстрелил еще раз, тогда Голкомб
принялся палить через дверь. Посмотрели бы вы, какие дыры оставили пули в
деревянной двери. Прямо стрельба по мишени во время полицейских учений.
Мейсон покачал головой и сказал:
– Чертовски хороший парень. Храбрец.
Мейсон развернул газету. Портрет Бергера был дан шириной в
три колонки.
«Победа окружного прокурора, который придумал хитрую ловушку
для убийцы Хартли Бассета».
Правее и ниже был портрет сержанта Голкомба.
И тут же рисунки: сержант Голкомб атакует дверь мужской
уборной, стреляя с бедра, в то время как Коулмар, скорчившись в кабине, палит в
полицейского из револьвера сорок пятого калибра.
– Они своеобразно воспользовались вашей добротой, – сказала
Делла Стрит. – Вы держали все карты в руках, а плоды пожинают они.
Мейсон усмехнулся:
– Ты проследила, чтобы Тельма Бевинс получила деньги?
– Да, и еще она получила премию от Питера Брунольда. А что
бы вы делали, шеф, если бы она потерпела неудачу? Она могла испугаться и все
рассказать до того, как попала на скамью свидетелей.
– Если бы это случилось, Бергер не поверил бы ни единому ее
слову и считал бы ее искусной лгуньей, которая пытается выгородить меня. Строя
на ней свою игру, я рассчитывал на то, что Бергер загипнотизирован ее
описанием.
– Но если бы он ей поверил?
– Я мог бы устроить Коулмару перекрестный допрос. Но мне не
хотелось этого делать.
– Почему?
– Это могло выглядеть как желание задеть прокурора Бергера.
Мы с ним откровенно поговорили. Он боится наказать невиновного человека, и без
того ему пришлось много пережить, когда все решалось в комнате судьи.
Представь, как бы он себя чувствовал, если бы все это выяснилось в ходе
официального, а не предварительного судебного разбирательства.
– Шеф, а как попал глаз в руку Гарри Маклейна? Ведь Коулмар
не мог этого сделать?
Он ответил ей многозначительной улыбкой, и Делла Стрит все
поняла.
– Но зачем вы это сделали?
– Все было бы хорошо, если бы Брунольд сидел в тюрьме, но, к
несчастью, в этот момент он оказался на свободе. Фактически я сам навел на него
полицию.
– Но, во-первых, вы не имели права так поступать. Во-вторых,
это было бы не… Я… я… не могу сказать…
– Тебя смущает этическая сторона?
– Не совсем. Я понимаю вашу позицию. Но все же это
крайность. Вы наполовину святой, наполовину дьявол.
Он засмеялся:
– Правильно. Я не люблю середины.
– А как насчет Хейзл Фенвик?
– Ее скоро поймают, – ответил Мейсон. – Дик Бассет чуть не
стал очередной ее жертвой. Если бы не произошло это убийство, Синяя Борода
увеличила бы свою коллекцию еще на двух человек.
– На двух?
– Конечно. Сперва она бы разделалась с Хартли Бассетом, а
потом с Диком. Видимо, и Сильвии Бассет тоже пришлось бы туго.
– Но как могут женщины так поступать?
– Это болезнь. Умственный заскок… О-хо-хо… Кажется, мне
придется просмотреть всю эту груду почты. Письма, памятные записки…
Мейсон принялся перебирать бумаги и внезапно замер.
– А тут кое-что есть, – сказал он.
– Что такое? – спросила Делла.
– Если кто-то наследует смотрителю дома, наследует ли он
кота этого смотрителя? – проговорил Мейсон, читая памятную записку.
– О чем вы толкуете?
– Памятная записка от Джексона, – ответил Мейсон. –
Чудаковатый привратник с высохшей ногой, костылем и котом. Он работал у одного
старого скряги, не менее эксцентричного, чем привратник. Скряга оставил
собственность некоему лицу при условии, что привратник будет у него работать до
конца своих дней. Наследник согласился с этим условием, но потребовал, чтобы
привратник избавился от кота. Все это здесь, в памятной записке. Прочти ее,
Делла… Клянусь святым Георгием! Я займусь этим делом сам. Оно меня позабавит,
дело о коте привратника!
