– А если меховое пальто? – спросил юрист.
Пол Дрейк протянул к нему руки в шутливом испуге:
– О боже! Зачем так чернить девушку?!
– Продолжай! – усмехнулся Мейсон.
– Жила-была девушка по имени Сильвия Беркли, довольно
хорошенькая, доверчивая, простая, стройная, ясноглазая.
– К чему все эти подробности? – спросил Мейсон.
– К тому, – серьезно сказал Дрейк, – что я заинтересовался
ребенком и даже добыл фотографию.
Он достал из кармана конверт, вынул из него фотографию и
протянул Мейсону.
– Если ты считаешь, что это не искусство – достать карточку
в четыре часа утра, тогда тебе нужен другой человек!
– Где ты взял ее?
– В местных бумагах.
– Что же произошло с этой девушкой? Какая-то шумная история?
– Да, она исчезла.
– Похищена или что-то еще?
– Никто не знает. Просто исчезла.
Адвокат испытующе поглядел на детектива и заметил:
– Стало быть, твоя сказка связана с этим исчезновением?
– Да.
– Рассказывай дальше.
– Я рассказываю так романтично и поэтично только потому, что
всю ночь был на ногах.
– Я уже слышал об этом. Больше не напоминай. Рассказывай
дальше свою сказку.
– Так вот, был там еще один путешествующий мужчина. Он
торговал галантереей, и звали его Пит Брунольд.
– И был у него один глаз? – спросил Мейсон.
– Нет-нет, в то время у него было два глаза. Искусственный
он приобрел позднее. Из-за этого я несколько снисходительно к нему отношусь.
– С чего ты начал?
– Я начал с родителей Сильвии Беркли. У них насчет дочери
были свои планы. Они, понимаешь, из тех людей, кто держится так прямо, что даже
чуть отклоняется назад. Коммивояжеры вообще в таких местностях не в почете, их
считают мошенниками. Когда Брунольд принялся ухаживать за девушкой, родители,
естественно, полезли на стену. В городишке был маленький кинотеатр. Ты знаешь,
что в те времена даже радио не было. Кинокартины показывали только о
галопирующих ковбоях. Городишко был недостаточно велик для старых мелодрам…
– Брось ты про городишко, – нетерпеливо сказал Мейсон. –
Брунольд на ней женился?
– Не могу бросить, без этого сказки не получится. Нет, не
женился, и я, брат мой, намерен придерживаться сказки.
Мейсон вздохнул и с трагикомическим выражением посмотрел на
Деллу.
– Хорошо, продолжай свою лекцию.
– Ты же знаешь, как ведут себя чувствительные девушки. В
городе считали, что она прямиком шествует в ад. Семья требовала, чтобы она дала
Брунольду от ворот поворот. Девушка защищала Брунольда. Я полагаю, что тогда ей
пришла мысль жить своей собственной жизнью. Знаешь, Перри, это было такое
время, когда девушки начали ломать привычный уклад жизни.
Перри Мейсон зевнул.
– О черт, – сказал детектив, – ты своим зевком лишил меня
романтики моей молодости как раз тогда, когда я почувствовал, что она не совсем
исчезла.
– Это не романтика молодости, а старческие сантименты. Ради
бога, ну подумай сам, у меня на руках дело об убийстве, мне нужны факты. Дай
мне их, а после суда я буду слушать твои романтические истории.
– Вот черт, – повернулся Пол к Делле. – Когда шеф
рассказывает какую-нибудь историю, он чувствует точь-в-точь то же самое, что и
я. Он похож на свадебный пирог – снаружи твердая корка, а внутри все мягко и
нежно.
– Зато твой рассказ пока что недопеченный, – заметил Мейсон.
– Давай, Пол, переходи к делу.
– Хорошо, перейду к главному. Однажды Сильвия написала
Брунольду письмо, где сообщила, что не может больше откладывать свадьбу.
По лицу Мейсона скользнула улыбка.
– Это точно? – спросил он.
– Точно, – ответил Пол.
– И что же Брунольд?
– Брунольд получил письмо.
– И удрал? – холодно спросил Мейсон.
– Нет. Городок был маленький, и он не посмел послать в ответ
телеграмму, боясь информировать телеграфиста. Он сел на поезд и поехал к
Сильвии. И вот здесь вмешалась судьба. Это были печальные дни для железных
дорог…
– И поезд потерпел крушение, – перебил его Мейсон, – а
Брунольд пострадал при этом.
– Удар по голове, выбитый глаз и потеря памяти. Доктора
положили его в больницу и приставили к нему сиделку. Я был в этой больнице, и
мне посчастливилось встретить эту женщину. Она вспомнила этот случай, потому
что, когда к Брунольду вернулась память, она подозревала, что у него было
что-то на уме. Он послал Сильвии письмо и получил сообщение, что она исчезла.
Брунольд прямо обезумел. Снова повторилась потеря памяти. Сиделка в разговоре
со мной все время ссылалась на профессиональную тайну и твердила, что ничего не
знает, но я думаю, что она лгала.
– Ну а Сильвия? – спросил Мейсон на этот раз без
поддразнивания.
– Сильвия, – сказал детектив, – была по горло сыта
рассказами о заезжих мошенниках и о женщинах, которые должны платить, платить и
платить. То было время литературы, жиревшей на историях о заблудших дочерях.
Родители Сильвии были большими специалистами в приготовлении такого рода
лекарств. Не получив ответа от Брунольда, девушка решила, что причина молчания
понятна. Она собрала все свои маленькие сбережения и была такова. Никто не
знал, как она покинула город. На другой ветке железной дороги была небольшая
узловая станция милях в трех от городка. Девушка, видимо, дошла туда пешком и
села в поезд, который перевозил молоко. Она уехала в большой город.
– Откуда тебе это известно?
– Ты же знаешь, Перри, что я всегда делаю работу
первоклассно. Я установил дату ее замужества и в связи с усыновлением узнал
время рождения мальчика.
– Она вышла замуж за Бассета?
– Совершенно верно. Она поселилась в другом городе под
именем Сильвии Лоринг. Работала стенографисткой, пока могла. После рождения
ребенка вернулась в контору. Место для нее сохранили. Мальчик рос, ему нужно
было получать образование. В это время она знакомится с Хартли Бассетом,
который был клиентом фирмы, где она работала. Его намерения были честными. Его
она не любила; я думаю, что она вообще никогда никого не любила, кроме
Брунольда. А когда, как она считала, он ее бросил, Сильвия стала сторониться мужчин.
– И она позволила Бассету усыновить ребенка?
