– Иди сюда, – велел полковник.
Марина предстала перед нами.
Александр Михайлович нахмурился.
– Что ты имела в виду, когда заговорила о зубах?
– Протезирование – дорогое удовольствие, – заявила супруга, – даже если ты нашел дешевый вариант, то он все равно немало стоит. И врачи хитрые, указывают в интернете цены только за винир. А когда настанет час расплаты, то умножай сумму на два, а то и на три!
Глава двадцать пятая
– Это почему? – удивился Кузя.
Мариша замахала руками:
– Дантист честно сообщил: винир стоит столько-то. И больше он с тебя не возьмет. Но! Сядешь ты в кресло и услышишь вопрос: «Обезболивание делаем?» Встречаются мазохисты, им в кайф, когда нерв на живую удаляют. Но большинство людей ответят: «Конечно!» Вот тебе первый плюс к чеку. Что такое винир? Наклейка на зуб. Но нельзя закрывать что-то гнилое, больное, потребуется лечение. Прилипает еще один расход.
– Ну вообще! – возмутился Кузя. – Указана же цена! Она меня устроила.
– Да! – согласилась Марина. – Можешь отдать сумму, которая в рекламе указана. За винир, только за наклейку! И ее сделают, не обманут с оплатой. А лечение, обезболивание, рентген – все отдельно. Люди думают, что винир им просто так нахлобучат. Но нет. Всегда спрашивай у тех, кто дешево что-то сделать предлагает: «Сколько надо отдать за весь комплекс услуг?» Доктор начнет мямлить: «Точно сейчас сказать не могу, нужно провести осмотр». А ты ему: «За изучение моего рта какая сумма?»
Полковник постучал ладонью по столу.
– Остановились. Марина, мы работаем.
– Сам попросил меня зайти, – напомнила жена.
– Потому что хотел узнать: отчего ты решила, что Василиса не нуждается, – объяснил толстяк.
– Зубы! – снова произнесла Марина.
– О них потом, – начал злиться Дегтярев.
– Ладно, я пошла, – заявила жена.
Но я обратилась к ней:
– Мариша, ты обратила внимание на зубы Василисы и сделала вывод, что та не самый бедный человек.
– Еще ногти и брови, – добавила подруга, – ресницы тоже. Вмятинка под носом.
– Вмятинка под носом? – повторил Сеня и рассмеялся.
– Что за чушь? – вскипел Дегтярев.
И только сейчас я поняла, что насторожило меня, когда Василиса села в кресло в нашем офисе, и заговорила:
– Герасимова делала микроблейдинг!
– Вот! – выкрикнула Марина.
– Чего? – оторопел Сеня. – Микро… что?
– Татуаж бровей по новой технологии, – ввела я его в курс дела.
– Не надо этого делать, – высказал свое мнение Леня, – с годами мышцы провисают, брови меняют свое положение. Микроблейдинг – это разрезы в коже, туда вводится краска. Мастера поют осанну новому виду услуг, говорят, что вы получите красоту неописуемую. Но любая краска со временем может поменять цвет, и вы получите тогда синие или розовые брови. Или с годами у вас появятся четыре брови, пара сделанных и столько же своих, которые вниз сползли. Услуга появилась не так давно, нет информации, как женщины с микроблейдингом в пожилом возрасте могут выглядеть.
– Нищенка не пойдет улучшать свою внешность, – подхватила я, – у нее денег на это нет. И гелевое покрытие на ногтях не сделает, и с зубами у бедняжки будет непорядок.
– У Василисы красивая улыбка, – сказала Марина, – такая дорого стоит. Те, кто не может себе позволить нормальное протезирование, пользуются таким, как у Егора. Вмятинка над губой – это ямочка, она тянется от носа ко рту.
– И что? – процедил полковник.
– Углубление именуется фильтрум, – подал голос Леня, – рудиментарная медиальная впадина. Именно в этом месте соединяются части лица человека в ходе развития его эмбриона на втором-третьем месяце беременности.
Сеня кивнул:
– Рудиментарная, медиальная… Ну, тогда все ясно.
– То, что вы тут называли вмятиной, с возрастом исчезает, впадина – признак молодости, – продолжал Леня, – сейчас с помощью уколов филлера ее можно восстановить. Это недешево стоит, но покажите мне хоть одну женщину, которая не хочет выглядеть юной девушкой. Мое мнение – у Василисы есть средства.
– Хочешь сказать, что Герасимова на самом деле обеспеченная женщина?
– Денежки в кармане у нее водятся, – кивнула Марина, – брови – это долгоиграющая история, их не часто поправлять надо. А маникюр раз в две недели обязательно. Наращивание ресниц делают каждый месяц.
– Надо проверить, какой машиной владеет Герасимова, – предложил Сеня.
– На нее не зарегистрирован автомобиль, – ответил Кузя, – безлошадная она. «Фольксваген», на котором она ездит, приобретен Щукиным Кириллом Юрьевичем у Юдина Никиты Владимировича.
– Щукин, Щукин… – протянул Собачкин.
– Ага, – кивнул Кузя, – тот самый мужик с мешками денег. О нем лет пятнадцать тому назад все СМИ кричали: Кирилл Юрьевич попал в аварию. Жена и шофер погибли на месте, он сам весь переломался, но остался жив.
У Марины заблестели глаза.
– Все интереснее и интереснее.
– Виновник ДТП заснул за рулем, – продолжал Кузя, – дорога была скользкая, время около часа ночи, загородное шоссе. Водитель, как потом выяснили, сутки работал без отдыха. Фура влетела прямо в лоб иномарке. У Щукина был ну очень дорогой автомобиль, по спецзаказу. Да при таком столкновении шансов выжить мало, в особенности если сидишь на переднем сиденье.
– Владельцы машин, как правило, располагаются сзади, – удивилась я.
Кузя сказал:
– Следователь задал вопрос Кириллу Юрьевичу: «Почему Светлана Григорьевна ехала не рядом с вами?» Тот ответил: «Ее укачивало сзади, жена всегда устраивалась около водителя. Вот если она сама рулила, то никакой морской болезни не испытывала. Нас пригласили друзья отпраздновать переезд в новую квартиру. Понятно было, что придется поднимать бокалы. Вот мы и поехали с моим шофером».
– Да уж, повеселились, – вздохнула Марина.
– У Герасимовой нет машины, – повторил Кузя, глядя в экран ноутбука, – но у нее полный порядок с недвижимостью. Она живет в центре, в Кривоколенном переулке.
– С детства не меняла адрес, – улыбнулась я, – поэтому мы и оказались в одном классе. Мы с бабушкой неподалеку обитали, только в коммуналке. У Герасимовых была отдельная квартира. Все дети из нашей школы из одного микрорайона. Дольше всех на занятия шла Лена Воробьева, топала со Сретенского бульвара. Кстати, Прыгина тоже жила в Кривоколенном. Там стоял здоровенный дом, в нем несколько детей из нашего класса обитали. Квартиры их мне казались необъятными: семь-восемь комнат на одну семью. Мы с бабулей жили тоже в огромных апартаментах, но в коммуналке. А у одноклассниц на семью пара сотен квадратных метров, и жили на них трое-четверо. Дом принадлежал какому-то ведомству.
